Неоновые Боги

правильно помню. Не считая троих, которые в настоящее время им управляют. — Он рассказывает историю точно так же, как рассказывал о семье, которая управляет киоском с шаурмой на зимнем рынке, не осознавая, насколько ново то, что у него есть эта информация, легко доступная по памяти.

— Мы можем зайти? — Я не пытаюсь скрыть волнение в своем голосе. Когда он приподнимает

одну бровь, я не могу удержаться от попытки объяснить. — Когда я была совсем маленькой, у нас было две собаки. Конечно, они были рабочими собаками — на ферме, промышленной или нет, ничто не пропадает даром, — но я любила их. Разумеется, держать домашних животных в высотке строго запрещено. — Мне приходится бороться с желанием подпрыгнуть на цыпочках, как ребенок. — Пожалуйста, Аид. Я просто хочу посмотреть.

Во всяком случае, его бровь поднимается еще выше.

— Почему-то я тебе не верю. — Но он одаривает меня одной из своих медленных улыбок.

Конечно, мы можем зайти, Персефона. Показывай дорогу.

Колокольчик звенит над нашими головами, когда мы входим в дверь. Я вдыхаю смешанный запах животных и древесной стружки, и во мне зарождается чувство, которое отчасти является ностальгией, а отчасти чем-то, что я не могу определить. Я не трачу много времени на размышления о своей жизни до того, как моя мать стала Деметрой и мы переехали в город. Она ни за что не оставила бы нас, и тоска по жизни, которая больше не была моей, казалась исследованием в безумии. Лучше, проще сосредоточиться на будущем и моем пути к свободе.

Я даже не знаю, почему зоомагазин возвращает все это обратно, но мое сердце сжимается в горле, когда я брожу по первому проходу, разглядывая морских свинок и ярко раскрашенных птиц. Мы доходим до конца возле прилавка и видим двух симпатичных чернокожих женщин, стоящих там, склонив головы над компьютером. Они поднимают глаза и замечают нас. Одна из них, женщина в выцветших джинсах и оранжевом вязаном свитере, улыбается в знак признания.

— Наконец-то решил последовать моему совету?

— Привет, Гейл. — Он проходит мимо меня, и она заключает его в объятия. — Мы просто делаем

обход.

— А, это. — Она отмахивается от этого. — Мы в порядке. Ты более чем убедился в этом. — Она

сжимает его плечи и смотрит на него снизу вверх. — Мы поддерживаем тебя. Несмотря ни на что.

Вот оно снова, абсолютная преданность, которой повелевает Аид. Он делает это без угроз и щедрых обещаний. Его люди последуют за ним на край света просто потому, что он уважает их и делает все возможное, чтобы о них заботиться. Это очень мощное зрелище.

Он кивает.

— Ценю это.

Она опускает руки и снова улыбается.

— Не думаю, что сегодня, наконец, тот день, когда я убедила тебя завести собаку или двух, чтобы ты не бродил по этому гигантскому дому в одиночку?

Я оживаю.

— Собаки?

Она наконец смотрит на меня, и ее отношение немного остывает.

— Обычно мы не держим в магазине собак, кроме Старика Джо. — Она указывает себе за спину

на собачью подстилку, в которой, как я думала, лежала куча полотенец. Голова поднимается, и я понимаю, что это вовсе не полотенца. Это Венгерская овчарка. Он откидывает волосы с глаз и широко зевает.

— О, мои боги. — шепчу я. — Аид, посмотри на это великолепное создание.

— Понятно, — сухо говорит он.

Гейл пожимает плечами.

— Как я уже говорила, мы обычно не держим здесь собак, но Джесси нашла коробку с ними у

Кипарисового моста. Я не знаю, решил ли кто-то из верхнего города бросить их там или это был один из наших, но… — Она вздыхает. — Иногда люди могут быть настоящими придурками.

На этом мне удается отвлечь свое внимание от собаки.

— Они просто бросили их там? — У меня нет абсолютно никакого права испытывать влечения к

этим щенкам, которых я никогда не видела, но я не могу отрицать, что это похоже на странный поворот судьбы. — Мы можем их увидеть?

— Да. — Она тычет большим пальцем через плечо. — Они у нас здесь, сзади.

Они выглядят так, как будто были достаточно взрослыми, чтобы их отняли от груди, так что нет худа без добра. — Я уже двигаюсь, проскальзывая мимо Аида и Гейл в указанном ею направлении. Конечно же, в задней части магазина установлена большая коробка. Я

наклоняюсь, заглядываю внутрь и ахаю.

— О, мои боги.

Их там три, все совершенно черные. Я не совсем уверена в породе — подозреваю, что это дворняги, — но они милые, когда спят в куче щенков в одном углу. Я протягиваю руку, затем останавливаюсь, чтобы посмотреть на Гейл.

— Можно?

— Во что бы то ни стало. — Большая часть холодности исчезает с нее, когда она смотрит на

меня, и я уверена, что вижу веселье, затаившееся в ее темных глазах. — Я так понимаю, ты собачница.

— Я сторонник равных возможностей для домашних животных. — Я опускаюсь на колени рядом с

коробкой и наклоняюсь, чтобы нежно провести рукой по спине щенка, лежащего поверх кучи. — Я и кошек люблю. Рыбок.

— Принято к сведению. — Теперь Гейл определенно борется со смехом, но это нормально. Я не

возражаю, чтобы она находила меня забавной.

— Аид, смотри.

Он опускается на колени рядом со мной.

— Я смотрю. — В его тоне есть что-то странное, и этого достаточно, чтобы заставить меня