Неопалимая

– Технически он прав, – прокомментировал Восставший в пустоту. – Святая Агнес не уничтожила Саратиэля. Ты уничтожила.

Леандр моргнул. Нахмурился.

– Ты ответила на мои молитвы? Поэтому ты здесь?

– Это не сон. – В горле пересохло.

Его глаза сузились, пытаясь сфокусироваться на мне.

– Нет, – решил он. – Настоящей Артемизии здесь бы не было.

При этих словах по моей коже прокатилось жарко вспыхнувшее чувство, похожее на гнев.

У меня заболело в груди. С его стороны нечестно заставлять меня жалеть его. Он не заслуживал моей жалости.

– Хватит умирать, – буркнула я ему.

Его губ коснулась слабая улыбка.

– И это все? – мягко спросил Леандр.

Я вспомнила, что говорил старый целитель в монастыре, и поняла, что существует еще одна вещь, которую хотела бы узнать – тем более что это, возможно, мой последний шанс спросить.

– Что произошло с твоим братом?

– Ах…

Его глаза закрылись. Он не отвечал так долго, что я решила, он снова погрузился в сон. Затем священник забормотал.

– Вид с крепостных стен Шантлера на море… Это очень хорошее место для размышлений. Мое любимое место, на самом деле. Габриель поднялся туда во время прошлогоднего праздника святой Феодосии. И спрыгнул. Я так и не узнал, почему.

В комнате воцарилась тишина, заполняемая тихим шорохом дыхания Леандра. Я думала о напутствии в молитвеннике. «До скорой встречи».

Когда он заговорил снова, мне пришлось наклониться ближе, чтобы расслышать.

– В соборе я хотел сказать… Когда использовал реликвию святой Лилианы на тебе в Наймсе, чтобы причинить боль, я был рукоположен в клирики всего несколько месяцев назад. В тот раз впервые использовал ее подобным образом. И не предполагал, что это будет так…

– Больно? – предположила я. – Жестоко? Я знаю, что тебе не жаль. С тех пор ты применял ее на многих людях.

– Я не ищу твоего прощения. На самом деле, было бы лучше, если… – На мгновение показалось, что он потерял мысль. Леандр повернул голову в сторону, несколько раз моргнул, а затем подхватил нить разговора: – Как я уже говорил, нельзя нравиться самому себе, если ты собираешься быть клириком.

Я покачала головой, испытывая отвращение.

– Все те люди, которым ты причинил боль… Ты делал это, чтобы контролировать Кающегося?

– Когда ты так говоришь… но нет. – Горечь ожесточила его тон, сделав его слова острыми, точно разбитое стекло. – Я делал это, чтобы они не задерживали меня. Необходимое средство для достижения цели. Я верил, что Госпожа никого не пришлет на помощь и что, если хочу остановить катастрофу в Ройшале, придется делать это самому, в одиночку. Но Она прислала тебя. И ты в считаные недели достигла того, к чему я стремился месяцами. Ты преуспела там, где я потерпел неудачу.

Его рука слабо шевельнулась на покрывале. Я впервые заметила, что его пальцы обнажены. Он больше не носил реликвию святой Лилианы.

– Ты действительно хочешь моего суда? – спросила я.

Это привлекло его внимание. Взгляд священника стал более ясным, более острым. Я подумала, не осознал ли он, что проснулся, но вряд ли в полном сознании Леандр позволил бы мне увидеть лихорадочный блеск в своих глазах.

– Да, – ответил он так тихо, что я едва расслышала.

– Ты не очень хороший человек, но думаю, что мог бы им стать, если бы постарался. Так что, возможно, стоит попробовать.

Долгое время он ничего не отвечал. Только когда я встала, чтобы выйти из комнаты, заговорил.

– Спасибо, – мягко сказал клирик и, похоже, искренне.

Постепенно мои силы восстановились. Я больше не навещала Леандра, но слышала, что он чудом избежал смерти и находится на пути к выздоровлению. Я случайно наткнулась на пару монахов, стоящих за трапезной и вполголоса обсуждающих, как тот начал поправляться сразу после моего визита.

– Чудо, – бормотали они. – Истинное чудо…

Принявшись осенять себя знамениями, они не заметили, как я ускользнула.

Однажды рано утром, еще до рассвета, я завернулась в одеяло и пробралась на крепостные стены. Это уединенное место было выбрано неслучайно. Последние несколько дней Восставший вел себя нехарактерно тихо, явно готовясь к чему-то. Здесь нас не побеспокоит ни Маргарита, ни робкие взгляды братьев, напрягающих уши, чтобы разобрать слова моих частых «молитв».

Зима целиком окутала Ройшал. С черного неба сыпались снежные хлопья, дрожавшие на шерсти моего одеяла; от холода немели уши и нос. Но мне не пришлось ждать долго. Вскоре Восставший заговорил.

– Монашка, есть кое-что, о чем тебе следует узнать, прежде чем ты решишь остаться моим сосудом. – На мгновение он замолчал, а затем выпалил: – Это я придумал ритуал связывания. Я – причина, по которой существуют реликвии.

У меня внутри все оборвалось. Сначала показалось, что это какая-то странная шутка, но потом я вспомнила: «Предатель. Презренный. Изменник собственного рода».

«Его мерзкая маленькая одержимость Старой Магией».