Неоцен настоящий. 10 миллионов лет спустя

Паустовский Г. К.

Единое море, родившееся благодаря сочетанию закрытия Гибралтарского пролива новым высоким горным

хребтом, самих морей древности — Средиземного, Чёрного и Красного — и

Индийского Океана, просто наполнено жизнью в осеннее время, прямо перед

суровой, очень долгой ледниковой зимой. Все хотят успеть сделать все

свои дела перед путешествиями в другие моря потеплее или зимним режимом

жизни. Однако переход от очень жаркого и короткого лета к зиме —

суровая, ветренная осень с ливневыми дождями. Особенно это проявляется у

моря, и единое море — тому прямое доказательство.

Ураганы опустошают берега моря повсюду, водные смерчи и ливень не оставляет шансов никому. Или оставляет?

Если приглядеться, то скалы недалеко от бесплодного камня словно пульсируют

по всей площади. И цвета они серо-зелёного. С первого взгляда покажется,

что это водоросли, но это не так. Это леса из морского терновника!

Да-да, того самого, вездесущего в неоцене потомка старого доброго

тернового куста. Терновые кусты, уже не сумевшие закрепиться в

кустарниковых лесах умеренных и экваториальных районов, составили новое

семейство — каменные терны (Lapisspinaceae) — и выбрали иной путь. Горы,

все каменистые равнины и скалы около морских берегов, даже песчаные

морские берега — вот их среда обитания. В сравнении с прочими терновыми

деревьями они неказисты по высоте — 1-3 метра, не выше. Но их адаптация в

более мощных корнях, способных ломать мелкие камни, как старенькая

ореходробилка — орехи. Теперь даже буря, ураган в 50 метров в секунду не

может вырвать такое «дерево» при всех стараниях!

Также морские разновидности каменных тернов — например, солёное дерево, — на манер

голоценового мангра освоили биохимическую защиту от соли и потому не

боятся засоления своих корней. Пока что они не растут на манер мангра,

но освоили ледяные берега, которые в голоцене привычно видеть

бесплодными скалами. Теперь густой, очень невысокий лес, весь обливаемый

до крон осенними морскими волнами выше грузовика — нормальное дело и

привычная часть околоморского пейзажа.

Разумеется, такой лес, не имея конкурентов в своей нише, разросся по солёной воде повсюду до самых

границ ледников и стал приютом для уймы мелких и не очень животных,

сезонно мигрирующих и постоянно проживающих в густых переплетениях и

тёмной листве с обильными мелкими плодами. Хотя терн относится к

сливовым, но плоды солёного дерева изменились на куда более узко

специализированный вариант: летом «слива» становится больше, обрастает

плотной оболочкой и может проплыть до ста километров по морю до

какого-нибудь берега и прорастать на материке или острове. Дело в том,

что манера кустарниковых лесов расти густо исключает прорастание семян

тут же рядом, потому для семян нужен переносчик. И, кроме моря, он есть и

в лице животного. Как ни странно, это бывший предатормаус, маус-тень.

Будучи исходно мелким ночным хищником размером с крысу, он прекрасно

прижился в чаще морских лесов, благо насекомых и мелких птиц ему для

охоты там достаточно, а семена плодов для него не слишком твёрдые. Вот

он и относит все плоды подальше от деревьев, чтобы не привлекать

внимание живущих на ветвях общественных белок, а после поедания мякоти

он закапывает косточки в относительно сухих местах подальше от чащи и

сородичей, чтобы питаться ими зимой, когда плодов на ветвях уже не

будет. Но, как и сами общественные белки, делающие то же самое,

маус-тень часто забывает о том, где именно закопал семена, и они

благополучно прорастают.

Так солёное дерево как вид распространилось по всему миру, по суше и с морскими течениями. С собой

оно принесло и экосистему, в которой доминирует. Поскольку пчёлы у

холодного моря обитают не очень охотно, у дерева скоро появилась

проблема опыления: ветроопыляемость не может снова развиться у вида, уже

опыляемого кем-то. Конечно, есть неоценовые пчёлы, похожие больше на

гибрид пчелы и шмеля, которые помогают солёному дереву в летний сезон

«по старой памяти», но у деревьев есть новый основной опылитель. Он

развился из воробьинообразных, как и все птицы неоцена, кроме чисто

морских, но он примерил на себя новый образ жизни. Будучи постоянным

обитателем этих лесов, морской воробей крупнее голоценового аналога

втрое. Он почти чёрный, чтобы легче согреться под утренним солнцем и

успешно замаскироваться от хищников в непроглядной тьме околоморского

леса. Он плетёт гнёзда там же, питаясь незрелыми плодами солёного

дерева, ещё не успевшими отрастить плотную оболочку, и многочисленными

жуками-листоедами, докучающими флоре в этой влажной среде. Но он

выполняет для солёного дерева не менее важную роль, чем описанная выше:

он слизывает богатый сахарами не очень обильный нектар и куда более

обильную пыльцу с цветов, по пути перенося остатки пыльцы от цветка к

цветку. Хоть у него нет облика «типичного колибри», и он не так узко

специализирован, как оный, с задачей опыления дерева он благодаря

длинному и очень шершавому языку справляется неплохо.

Собирая самые колючие ветви, он плетёт общественные, защищённые от маусов-теней и