Неожиданный Владимир Стасов. ПРОИСХОЖДЕНИЕ РУССКИХ БЫЛИН

В этой первой половине легенды о купце Пурне рассказывается, что 500 купцов и старший брат купца Пурны едут по морю добывать богатства. Ветер приносит их к лесу, наполненному драгоценным сандальным деревом, и они принимаются рубить его. Тот Якша (демон), которому принадлежит лес, поднимает страшную бурю, чтобы утопить и купцов, и их корабль. Они в своём ужасе начинают молиться Пурне (сделавшемуся из богатых купцов одним из великих подвижников и любимцев Будды); благоприятные Пурне божества пересказывают всё это ему самому, и тогда силою благочестивой своей мысли он вдруг очутился в океане и сидит скрестя ноги на краю корабля. Буря успокаивается, и Пурна спасает своего брата, уже тонущего. Злобный Якша не может понять, что значит это внезапное утишение поднятой им бури, глядит во все стороны и видит наконец Пурну, сидящего на краю корабля. Он гневно обращается к нему, но тот объясняет, что в нём пребывает сила Будды; Якша покоряется, купцы нагружают свой корабль драгоценным деревом и благополучно возвращаются домой. Пурна строит великолепный храм Будде и в молитве приглашает его на освящение и пир. Будда склоняется на призыв своего любимца и идёт в новый храм; его сопровождает огромная толпа духовных его последователей. По дороге к нему выходят навстречу 500 вдов-отшельниц, они произносят ему хвалы и просят его даровать что-нибудь им на память. Будда даёт им обрезки своих волос и ногтей, и они строят часовню, чтобы там сохранять эти священные предметы. Тут же водружает в землю свою ветку та богиня, которая жила в лесу Будды и сопровождала Будду всё время с этой веткой в руке вместо зонтика и опахала. Далее идёт рассказ о торжестве и пире Будды в новой, ему посвящённой храмине, в присутствии бесчисленных масс благочестивого народа. Наконец, один из ближайших последователей Будды, достопочтенный Мага-Маудгалиаяна, просит своего учителя дать ему свидеться с возрождённою в новом существовании матерью своею, помолодевшею и получившею имя Бхадры-Кании, для того чтобы и её присоединить к буддийству. Будда соглашается, переносит его в ту страну, где живёт помолодевшая его мать; происходит радостное свидание матери с сыном, и она обращается в буддийство, а Будда, взяв потом ученика своего, в одно мгновение ока возвращается в обычное местопребывание своё.

Этот рассказ, представленный здесь мною в самом сжатом виде, почти затеривается в подлиннике, в огромной массе религиозных речей, благочестивых размышлений и бесконечных рассуждений буддийского содержания. Но всё-таки мы здесь узнаём, несмотря на множество изменений, ту же самую тему, что и в вышеприведённых легендах: злой демон мешает поездке купцов, как в рассказе Гаривансы, Сомадевы и русской былины; Пурна спасает своего брата из воды точно так же, как царевич Гедон своего брата Дигдона в "Дзанглуне"; морское божество покоряется герою, и купцы возвращаются счастливо домой точно так же, как в большинстве тех рассказов; толпа девиц с золотыми вёдрами или волшебными камнями превратилась здесь в благочестивых вдов; одна чудесная и волшебная красавица-дева — в мать отшельника и подвижника Мага-Маудгалиаяны, и что особенно примечательно, имя её, вопреки остальным изменениям и переделкам, удержалось в прежнем виде: у Сомадевы эта небесная дева называется Бхадха, в легенде о Пурне — Бхадра-Кания называется та женщина, которая заняла её место. Сам герой разделился здесь на две отдельные личности: в начале повести постоянно действует сам Пурна, а в конце о нём уже нет более речи и выступает на сцену заменившего его отшельник Мага-Маудгалиаяна, так что уже у этого последнего, а не у Пурны (как быть должно) происходит свидание с любимой и ожидающей его женщиной (здесь эта женщина — мать героя, а в более древних рассказах — жена героя).

Мы вошли в ближайшее рассмотрение этой легенды для того только, чтоб показать несомненное тожество её скелета, или основы, с разбросанными выше пересказами легенды о человеке, спускавшемся в море с корабля. Но что нам особенно важно в этой легенде — это первая часть её. Убедившись, что вторая часть близко родственна последней песне о Садке, мы воспользуемся первою её частью для того, чтобы показать, откуда идут первые наши две песни о Садке. Если вторая часть легенды о Пурне есть только позднейший, искажённый буддийский пересказ многочисленных восточных повествований, восходящих до времён глубокой азиатской древности и имеющихся у нас налицо, — то, без сомнения, и первая половина исходит от точно таких же древнейших восточных первообразов. К сожалению, этих древнейших первообразов у нас нет покуда под руками, и мы должны довольствоваться одним этим слабым эхом первоначальных оригиналов.