Неожиданный Владимир Стасов. ПРОИСХОЖДЕНИЕ РУССКИХ БЫЛИН

В одном месте "ШН" мы встречаем рассказ, который имеет для нас в настоящем случае особенную важность. Во время единоборства Рустема с Сограбом в первой схватке победителем остаётся Сограб (как мы это видели при рассмотрении сказки о Еруслане Лазаревиче). Тут рассказывается дальше следующее: "Рустем получил первоначально от Бога такую силу, что когда становился на камень, обе ноги его углублялись туда. Его печалила такая чрезмерная сила, и он стал просить Создателя, чтобы тот взял у него часть его силы для того, чтобы ему можно было ходить по дорогам. Пресвятой Бог убавил у него силы. Но, находясь теперь (во время единоборства с неузнанным сыном) в опасности и одолеваемый страхом Сограба, Рустем пошёл к находившемуся там протоку, выпил из него воды, омыл себе лицо, тело и голову и потом обратился с такой молитвой к Богу: "О всемогущий и пресвятой Боже! Отдай мне ту силу, какую вначале даровал мне!" И Бог отдал ему прежнюю силу и увеличил её настолько же, насколько прежде убавил". В этом рассказе мы опять встречаемся с обычным восточным мотивом прибывания силы от напитка (и именно от воды); но сверх того он особенно важен для нас тем, что здесь ясно выражен мотив не только прибавления, но и убавления силы. Как мы ещё ниже увидим, некоторые похождения Ильи Муромца имеют немало пунктов сходства с Рустемовыми похождениями, и в одной песне об Илье Муромце находим следующее.

Однажды, побеждённый вражескою силою в бою, "взмолился стар казак Илья Муромец угоднику Божьему Николаю: "Погибаю я за веру христианскую!" И у Ильи после того силы вдвое прибыло, садился он на добра коня и бил татар чуть не до единого". Этот эпизод вполне соответствует приведённому выше эпизоду о Рустеме: с обоими героями это происшествие случается, когда они отражают нашествие иноплеменников на своего царя и царство: Рустем отражает в это время нашествие туранцев на царство Кей-Кауса, Илья отражает тут нашествие татар на Киев князя Владимира. Оба героя обращаются к божеству, их силы после того увеличиваются чудным образом, и они оба побеждают неприятелей. Но если русская былина воспроизводит здесь с такой близостью окончание персидского рассказа, и именно об увеличении силы героя, то не вправе ли мы искать в других местах песен об Илье Муромце воспроизведения и первой половины персидского рассказа, т. е. повествования о случившемся когда-то прежде уменьшении силы героя? И, на наши глаза, изложение этого именно события и заключается в рассказе о каликах, приходивших к Илье Муромцу, когда он сидел дома сиднем.

Про Святогора-богатыря былины говорят, что "грузно ему было от силушки, как от тяжёлого бремени" и ещё "его и земля на себе через силу носит". Быть может, были такие рассказы, где про Илью рассказывалось в этом же роде. Но таких рассказов до нас не дошло, а пока они нам не известны, мы к подобным заключениям можем прийти даже и из рассмотрения тех рассказов, которые у нас есть налицо.

Придя к Илье, калики просят у него напиться, он отвечает, что не может встать с места, потому что не владеет ни руками, ни ногами. Калики всё-таки велят ему встать, и тогда он тотчас "стал вставать, ровно встрёпанный", а потом, чтоб напоить их, сдвинул с места такой чан, которого "семерыма да и осмьмерыма не могли ни в какую сторону подати". Всё это совершается ещё без всякого чуда, раньше чудодейственных приказаний со стороны калик; у Ильи ещё тут силы не прибавилось, действует та сила, которая у него была и раньше пришествия калик, но только он решился встать с места по приказанию каличьему; одна песня даже говорит о его "богатырском сердце" в ту минуту, когда он только начинает пить: "Богатырское сердце его разгорелося, его белое тело распотелося". Значит, навряд ли можно сказать, чтоб наши былины имели тут в виду какого-то расслабленного, немощного, бессильного человека. По приказанию калик Илья пьёт и два раза отвечает, что у него сила великая: он говорит лишь про то, сколько у него есть в ту минуту силы, но не говорит, чтоб у него силы прибыло. После третьего раза у него сила эта убавляется наполовину. Таким образом, оказывается, что весь этот эпизод вполне соответствует началу рассказа о Рустеме: у героя слишком много силы, и до такой степени, что она его тяготит, и сверхъестественное вмешательство убавляет эту силу до размеров общечеловеческих. Впоследствии же по прошествии многих лет герой нуждается в полной прирождённой ему силе, и только он обратился с молитвой в трудную минуту жизни к высшему Создателю, эта сила возвращается к нему. Заметим, что и увеличение, и уменьшение силы равным образом связано "с водою", которую герой должен испить.

Таковы главнейшие подробности первой молодости Ильи Муромца.

* * *

Теперь перейдём к его богатырским похождениям.