Непал. Винтажный роман

Спустя восемнадцать лет Фёдор направил патриарху Кириллу прошение о принятии священного сана. Первосвятитель Русской православной церкви дал положительный ответ на прошение с правом выбора епархии, в которой состоится хиротония. 23 мая 2010 года, в День Святой Троицы, на малой Родине путешественника, в Свято-Покровском кафедральном соборе Запорожья Фёдор рукоположен в сан дьякона – первую, низшую ступень церковного служения. В декабре того же года, в День святителя Николая Чудотворца, в Свято-Никольском храме Запорожья – в сан иерея.

Не знаю, насколько нужны церкви такие, странствующие по морям, небесам и горам священники: не мой, как говорится, вопрос. Но самому Фёдору, видимо, было нужно.

А ещё через два года ему, 60-летнему мужчине, стало нужно… зайти на Эверест во второй раз. Зачем, ведь личный рекорд восхождений уже зафиксирован? У меня опять нет ответа. Но в мае 2012-го Фёдор вновь покорил вершину. И как раз тогда, после восхождения, состоялся совершенно земной, лишь с небольшими божественными вкраплениями, разговор.

Впрочем, начался он всё-таки с Бога, а точнее – с духовности:

– Все горы коварные. Эверест нужно уважать. Как в Святом Писании: «Если ты находишься здесь телом, но не находишься духом – сие бесполезно». Когда забивал крючья в эту гору, до меня дошло: надо созреть духовно, чтоб молотком по нему стучать. Чтоб у тебя было право вбивать крюк в Эверест. Эверест, он живой. Весь мир живой. Раньше мне, молодому, было сложно путешествовать. Слишком много тщеславия. С трудом переносил одиночество. Попробуйте провести сто дней без общения. Или двести, как в первых моих кругосветках. Не было ничего тяжелее одиночества! А сегодня я понял: нету на земном шаре одиночества. На Земле всё живое. Тот же океан – в нём киты. Горы живые. Пустыня. В пустыне с тобой Господь Бог. И святые, которым молишься…

Так всё-таки о земном. Вот, смотрю, входит возрастной Фёдор в зал своей неповторимой походкой. А точнее? Усталой? Нет. Мужественной? Нет! Величественной? Боже упаси, говоря словами самого путешественника! Он, лохматый-бородатый «старец», входит чуть ли не вприпрыжку! И что, такая походка в 60 с лишним лет святым духом даётся? Х-м, вряд ли… Как-то Фёдор обмолвился (а может, мне почудилось?), что каждый день – когда путешественник дома, в России – пробегает собственным маршрутом… 54 километра.

– Это правда? Про пятьдесят четыре километра?

– Времени нет столько бегать. Ежедневная у меня только молитва. Но когда бегу – укладываюсь в семь часов десять минут. Это не сильно быстро. Так, рысцой…

Ах, вот как! Ну, тогда уж надо спросить про наше русское, исконное, природно-приобретённое:

– Водочку вы пьёте?

– Не-е, она горькая. Мне бы что-нибудь сладенькое – шампанское, вино. В экспедиции обычно беру коньяк, разведённый со спиртом, и добавляю мёд – чтоб послаще было. Когда в Непал лечу, обязательно в дьюти-фри покупаю по бутылке коньяка и виски. В Катманду опасненько – грязь кругом, антисанитария. Перед завтраком непременно стопочку употребить надо.

– А если высоко в горах накатить?

– Там уже никто не пьёт. Даже воду еле-еле в себя вливаешь. Про еду на такой высоте и говорить нечего. Кислорода не хватает – и организм отказывается принимать пищу. Она не усваивается – камнем лежит. Поэтому, когда идёшь на последний штурм, возьмёшь с собой конфетку про запас, и всё. Я вообще-то человек закалённый, неприхотливый. Когда в восемьдесят девятом шли к Северному полюсу и закончились продукты, снег кушал! Убеждал себя, что есть в нём какие-то питательные вещества. Опять же всё от настроя зависит. По молодости я морскую воду пил.

– Как правильно вести себя на высоте?

– На Эвересте гибнут из-за сердца. Дыхалка, отёк лёгких. Срывы редки. На высоте восемь – восемь с половиной тысяч метров больше двух суток находиться не стоит. Единицы выдерживают около четырёх. Я встречался с нашей альпинисткой, вернувшейся с Эвереста. Спросил: «Почему бы тебе не стать первой женщиной в России, поднявшейся на четырнадцать восьмитысячников?» Она усмехнулась: «Фёдор, я раз поднялась – и некоторых друзей в записной книжке уже смутно помню. А через четырнадцать восхождений перестану узнавать мужа и детей…»

При недостатке кислорода клетки головного мозга отмирают. А там с кислородом беда. Голова «плывёт», и проблемы с памятью после Эвереста – обычная история.

– Вы на себе это почувствовали?

– Разумеется. Постепенно всё восстанавливается, но не до конца. Имена помнишь, а вот стишки какие-то забываются напрочь. Вообще на Эвересте очень тяжёлый воздух. Невкусный. Идёшь на яхте в океане или на лыжах к полюсу – хоть Северному, хоть Южному – и дышишь полной грудью! Воздух свежий, чистый! А в горах пахнет смертью. Не буквально, конечно: при подобной температуре трупный запах исключён. Просто обстановка такая мёртвая, мёртвых вокруг много…