Непереводимое в переводе

Противопоставление болг. едра («крупная») шарка — англ, small («мелкий») рох иногда вводит в заблуждение даже медиков при переводах в плоскости английского и болгарского языков.

284

тателей, в особенности в области медицинской, военной, экономических наук, в науках о космосе и др., допуска­ет довольно широкое употребление в художественной ли­тературе соответствующих терминов без объяснения их. Для переводчика важно, чтобы каждый раз, вводя в текст перевода, скажем, морской термин, он точно знал, будет ли это понятно читателю, дойдет ли до чеха, венгра, швейцарца, даже болгарина, имеющих в силу определен­ных географических и исторических обстоятельств срав­нительно слабое отношение к морскому делу, то, что пре­дельно ясно англичанину или греку — жителям морских стран. И если эти два читателя — подлинника и перево­да — в различной степени осведомлены по данным терми­нологическим вопросам, переводчик должен это учесть и не вводить в свой текст малознакомую терминологию.

Сказанное, конечно, не исчерпывает вопросов пере­вода терминов в художественном тексте — на нескольких страницах исчерпать такую тему нельзя. Важно отметить, что к переводу терминологических единиц не следует подходить как к делу легкому. Вопросов здесь немало, решение их требует труда, времени, опыта и сообрази­тельности, как и решение труднейших проблем перевода художественного текста. Резюмируя, приведем сказанное о терминологическом переводе в виде тезисов:

1. Основной принцип этого перевода — термин пере­дается термином.

2. В отличие от научного текста, в художественной литературе термины, в особенности исконные для ИЯ, распознаются труднее; а с предварительным выделени­ем их из общеязыковой лексики связан выбор приемов их перевода.

3. Отклонения от основного принципа перевода допу­скаются главным образом в тех случаях, когда термин в данном тексте не имеет терминологического значения, не несет значительной семантической нагрузки и, разумеет­ся, если он лишился связи с соответствующей термино-системой.

4. При отсутствии в ПЯ термина-эквивалента в н а -учном тексте его заимствуют или создают новый, или придают терминологическое значение общелитера­турной единице, а в художественном тексте предпочитают иные приемы, стараясь, тем не менее, не

285

нарушать «терминологического звучания» текста: замену другим (обычно близким по значению, а иногда даже да­леко не равнозначным) термином, компенсацию видово­го понятия родовым, синонимом различной степени бли­зости, приблизительным соответствием (обычным сло­вом) и даже нулевой перевод.

5. Внутренняя форма термина, не принимаемая во

внимание при переводе научной литературы, может иметь

значение в художественном переводе, но только в тех

случаях, когда она играет аналогичную роль в подлин­

нике. Прозрачная внутренняя форма может, с другой

стороны, стать источником переводческих неудач —

вследствие нераспознания термина или неумения совме­

стить при переводе терминологическое значение с об­

разным.                                                                                                             1

Глава 8

КАЛАМБУРЫ

С моей точки зрения, «непереводимой иг­ры слов» не существует и не должно существовать, за чрезвычайно редкими исключениями. Весь вопрос в мастерстве переводчика.

Н. Любимов

В подтверждение этих слов Н. Любимова' Н. Галь высказывает мысль о том, что подстрочное примечание «непереводимая игра слов» — «это расписка переводчи­ка в собственном бессилии». «Конечно, — пишет она даль­ше, — порой ты и впрямь бессилен перед какой-то уж очень головоломной задачей. Тогда вернее совсем по­жертвовать игрою слов здесь и, может быть, взамен сыграть в другом месте, где у автора ничего и нет, а пе­реводчику что-то придумалось. Но чем меньше потерь, тем, понятно, лучше, и отступать без боя стыдно»².

Итак, игру слов передать можно. Но трудно, но не всегда. Как же помочь переводчику справиться с этим нелегким делом? Ведь и сотни примеров блестящих побед

'Любимов   Н.   Перевод — искусство, с. 249. ² Галь Н.   Слово живое и мертвое, с. 136.

286

талантливейших переводчиков будут слабым утешени­ем, если не раскрыть механизма претворения игры слов средствами ПЯ, если не сформулировать определенных закономерностей, обобщив опыт этих мастеров. Лишь во­оруженный таким обобщенным опытом рядовой перевод­чик сможет бесстрашно смотреть в глаза «непереводимо­му» каламбуру.

К сожалению, загнать в узкие рамки правил каж-д ы и каламбур едва ли удастся: слишком много в его переводе индивидуального, своеобразного; чтобы спра­виться с ним, необходимы и совершенное владение обои­ми языками, и огромный опыт, и общая культура, но,

! пожалуй, в первую очередь, чувство юмора,    сообрази-

j тельность и талант. «По своему существу каламбур не .есть естественное явление; это особое искусство, требую-

Гщее специального внимания, как всякое искусство»,— передает Н. П. Колесников ' слова Ж. Вандриеса² и под­черкивает необходимость особого изучения этого искус-

]ства.

Приступив к такому изучению, мы обнаружили нема-