Непереводимое в переводе

³'В   .пособии В. Н. Комиссарова, Я. И. Рецкёра и

В. И. Тархова это выражено слишком оптимистично: «Игра

слова подобного типа [т. е. основанная на использовании перенос-'

ного значения] не представляет обычно особых трудностей:для пе-'

реводчика». (Пособие по переводу с английского на русский,- ч. И,

с- 162)                                                                                                 ... _t •

295'

you know how to do this pretty well    already, the offer., seems a superfluous one on his part.."  (J. Jerome. Three Men in a Boat)  «Он кричит, что он покажет вам, как брать без спроса доски и делать из них плот, но посколь­ку вы и так прекрасно знаете, как это делать, это пред­ложение кажется нам излишним».¹

Это легко поддается переводу и на болгарский язык с тем же вариантом «научить»; нетрудно его передать и на французский и немецкий языки с эквивалентами тех же глаголов: faire voir, zeigen. В логику этой легкости легко проникнуть: разноязычные синонимы могут «порож­дать» близкие переносные значения в силу близости мыс­лительных процессов человеческого мозга. И тем не менее едва ли следует слишком опираться на эту закономер­ность. Возьмем довольно простой пример из «Занозы» Л. Ленча: «Вопрос о сносе дома., упирается лишь в одну гражданку Сухарькову. — Вопрос упирается или гражданка Сухарькова упирается?»² (Разрядка наша — авт.) На болгарский язык перевести можно, хоть и не так гладко: соответствие первому упираться — невоз­вратный глагол с тем же корнем, причем лучше перево­дить все в совершенном виде: «— Въпросът о п р я или гражданката С. с е о п р я?» Что касается других языков, то там, очевидно, нужно искать подстановок: в переводе они упираются не меньше гражданки Сухарьковой. И уже намного труднее с каламбуром Л. Лагина: «Хрупкая девушка: чуть что, ломается»³. (Разрядка наша — авт.) На болгарском можно подобрать близкое «Кръш-н а мома: за щяло и нещяло се к ъ л ч и», но здесь в осно­ве лишь паронимичные соответствия и нет той емкости, как в русском.

Лексический каламбур может быть осложнен введе­нием авторского неологизма — действительно нового слова, окказионализма, подходящего и употреб­ленного только в данном случае, — или же приданием но­вого значения существующему слову на основе лишь бли­зости созвучий. Ел. Благинина пишет, что К. Чуковскому «очень нравились такие шутки, как «бабарельеф» (о тол­стых женщинах), «вьюбчивый человек», «снобыт», «дре-б&деньги», «противозажиточные средства», ..«Кот кончил высшее техническое урчилище», «Делаю кошке Чосер, а

¹ Там  же,    с. 162.

² Сб. «Адская машина». М.: Сов: писатель, 1963, с. 154.

³ ЛГ, 17.ХП.1975.

296

она отвечает Муром»..' Все это совершенно непереводи­мо— слова сочинены на основе реально существующих, и вся соль каламбуров — в остроумном стечении значений последних с приобретенными в результате изменения их форм. Для переводчика выход здесь только в подстанов­ках, т. е. в сочинении других слов, независимо от их со­держания приспособленных к контексту.

Иногда возможны переводы кальками, например, в приписываемом Пушкину каламбуре: «—А, понимаю,— смеясь заметил Пушкин, — точно есть разница: я моло­косос, как вы говорите, а вы виносос, как я говорю»². Такого красочного слова — «молокосос» — в болгарском языке нет, но есть ФЕ, аналогичная рус. «молоко на гу­бах не обсохло!» — «мирише му устата на мляко» (т. е. рот пахнет молоком), где для каламбурных целей доста­точно переменить «молоко» на «вино». На немецкий мож­но перевести ближе — переиграв Milchbart на Weinbart.

Но калькой трудно перевести, допустим, глагол зачер­тить, сочиненный Чеховым от «черт» в значении «зачас­тить»: «Накануне свадьбы (черт зачертил именно с этого времени) капитан Кадыкин позвал к себе в кабинет Лы-сова..» («Отрава») ³.В болгарском переводе можно сы­грать на слове дявол ( = черт) и дяволия ( = плутовство): «(дяволът зачести с дяволиите си..)», но отсутствие чехов­ской лаконичности, конечно, не отнесешь к достоинствам такого перевода.

К авторским неологизмам можно отнести и множест­во сочиненных писателем антонимов, которые мы рас­смотрим ниже.

К наиболее трудно переводимым на многие языки сле­дует отнести такие каламбуры, в которых обыгрываются языковые средства, отсутствующие в этих языках, напри­мер, авторский неологизм на основе глаголов движения: «..у церквей в полдень выстраиваются вереницы автома­шин, означая, что прихожане, которых впору назы­вать приезжанами, явились откупиться от нестро­гого и очень практичного американского бога»⁴. Труд­ность здесь двоякая: происхождение «прихода», «прихо­жанина» от глагола «ходить» (чего нет ни в одном из зна-

¹ Воспоминания о Корнее Чуковском. М.: Сов. писатель, 1977, с. 140.

²Горчаков   В. П. Выдержки из дневника об А. С. Пушкине (цит. по Е. П. X о д а к о в о и. Употребление каламбуров в речи русского общества начала XIX века. — PP. 1973, № 5, с. 155).

³ Ч е х о в  А.  П.    Собр. соч. Т. 4, с. 28.