Неписанный закон

Подумав, она пришла к заключению, что, когда она выйдет замуж, у неё, вероятно, будут дети, во всяком случае надо быть готовым к этому. Ей уже мерещилась приятная перспектива иметь своего ребенка. Но о своих мечтах она ничего не говорила Адамсу. Она начинала понимать, что дети для него важнее любви, и, как это ни странно, ревновала его к ним!

– Я бы хотела иметь детей, но ему я ничего не скажу, а то выйдет так, точно я подкупаю его, чтобы он меня любил, – говорила она себе.

Конечно, ни Лу, ни Дора не касались этих вопросов в своих разговорах. Странно было бы затрагивать такие вопросы, которые взрослые так тщательно избегали даже упоминать в их присутствии.

Если бы не её оригинальный жених, Лу никогда и не задумалась бы над вопросом о материнстве. Дора, по природе склонная к тихой семейной жизни, взглянула бы на этот вопрос гораздо проще, но до сих пор ей не приходилось еще задумываться над его разрешением.

В мае Ричард вернулся домой и ему разрешили отдохнуть месяц другой на свободе. Осенью он должен был поступить на одну из железных дорог, собственником которой состоял его отец, и постепенно пройти все должности. С его приездом начались терзания Доры. Теперь её соперником был Нью-Йорк. Неровность отношений к ней Дика поражала и огорчала ее, но стеснять его свободу она не хотела. Лишь бы знать, что он ее любит, а там пусть делает, что хочет. Как то раз он грубо поговорил с нею и видимо стремился поскорее уйти от неё. Дора старалась успокоить себя уверениями, что не надо обращать внимание на такие мелочи, что он не может, наконец, вечно сидеть с нею, ему необходимо общество и развлечения. Восторг её не знал границ, когда, после периода пренебрежения, он опять стал посвящать ей все свое время.

Они часто гуляли в парке, вечером к ним присоединялась и мисстрисс Вандемер. Иногда в парк заходили судья и мистер Вандемер, занятые серьезными разговорами.

Как то вечером Дора и Ричард вышли из дому, перешли улицу и направились в парк. У калитки стояла Эмелина. Она обернулась и внимательно следила за ними, пока они открывали запертую на ключ калитку и вошли в парк. Она случайно встретилась глазами с Ричардом, он не утерпел и еще раз взглянут на нее. Она поняла, что он что-то говорит о ней своей спутнице. Ричарда поразило меланхолически страстное выражение её лица.

– Какое оригинальное лицо у неё, – сказал он.

– Но моему, она красавица. Лу находит ее только интересной.

– Как жаль, что я не рассмотрел ее, как следует. Она кажется мне и красивой, и интересной.

– Как я хотела бы походить на нее, – проговорила Дора.

– Ты! – воскликнул он. – Зачем это тебе понадобилось?

Они шли несколько поодаль друг от друга и разговаривали в полголоса. Нежная листва придавала какой то своеобразный оттенок лунному свету. Весною вся природа оживает. Даже если ветра нет, шелест травы не умолкает. Из кустов доносится какой то таинственный шепот, слышится треск распускающихся почек.

– Разве ты не знаешь, что лучше тебя нет никого на свете, – сказал Дик. – Все остальные привлекают лишь мимоходом мое внимание. Ты одна совершенство для меня.

– Но если бы я была красавицей, и бы тебе больше нравилась и доставляла бы больше наслаждения.

Дик с удивлением посмотрел на нее. Он знал, что она говорит вполне искренно и смутно начинал догадываться о силе её чистой любви к нему и о её полной покорности его воле. К сожалению, этот проблеск сознания продолжался не долго и страсть вновь заговорила в нем.

Ричард часто заходил днем в комнату Доры. Никто из домашних не протестовал против этой привычки, усвоенной им с детства. Но как-то раз судья рано вернулся домой, застал их врасплох вместе и остался очень недоволен, заметив их возбужденный, лихорадочный вид и неестественный блеск глаз. Он не сделал им никакого замечания, но в тот же вечер высказал мисстрисс Вандемер свое мнение на этот счет.

– Предоставляю вам переговорить с Ричардом, – сказал он. – Я не могу позволить, чтобы они виделись на едине в её комнате, это, наконец, неприлично.

– Какие глупости, – обиделась за сына мисстрис Вандемер.

– Я решительно против этого, – упрямо настаивал на своем судья. – Все это было хорошо, пока они были еще детьми, но не теперь.

С этого момента Дик и Дора стали обманывать своих родителей и видеться тайком.

Ричард кипел негодованием на судью, нервничал и мучил Дору. Он достиг того возраста, когда одна платоническая любовь уже не удовлетворяет мужчину, и бедная Дора пала жертвой его проснувшейся чувственности. Она беспредельно любила его и отдалась ему всею своею чистою душою.

Светало. Дора всю ночь простояла на коленях возле своей кровати, она была взволнована и смущенна и вряд ли могла молиться.

С детства она росла, окруженная непонятными ей традициями и предрассудками. Теперь в эту ужасную минуту ей не на что было опереться, кроме шатких убеждений, патетических молитв и экзальтированности, порожденной религиозными мечтаниями. Она горячо любила Дика всею своею неиспорченною душою, любовь доставляла ей отраду, а позднее она спасла ее от полного отчаяния.