Неписанный закон

Всегда вежливая и любезная с господами, экономка не стеснялась в выражениях, когда приходилось иметь дело с прислугою.

– Как вы смели поступить сюда в таком положении, – сказала она презрительно. – По вашему у нас здесь родильный приют, что-ли?

Текла пристально посмотрела на экономку, щеки её пылали, глаза сердито мигали. Не сдержись экономка во время, дотронься до неё хоть одним пальцем, а у неё так и чесались руки от желания ударить Теклу, и между ними неминуемо произошла бы драка.

– Соберите сейчас же ваши вещи, я пойду к м-сс Говард и доложу ей, что вас необходимо рассчитать.

М-сс Говард не позволяла ни нанимать, ни рассчитывать прислугу без её ведома. Она считала себя ответственной за благоденствие своей прислуги. Она не допускала в своем доме гонений и несправедливостей, но дальше прописной морали она не шла. Как у всякой богатой, светской женщины, у неё было много общественных обязанностей и потому она зачастую полагалась на отзывы о прислуге своей экономки. Она была очень огорчена, узнав о несчастии, постигшем её веселую, быстроглазую прачку. Вся эта история была ей очень неприятна: м-сс Говард не любила вмешиваться в подобных случаях, да кроме того досадно было лишиться такой хорошей работницы.

– Я сама поговорю с нею, – сказала она. – Пришлите ее ко мне, м-сс Уилльс.

М-сс Говард была очень занята: с минуты на минуту ожидала она приезда гостей из Нью-Йорка. Как только Текла вошла в её уборную, она тотчас приказала горничной уйти и заговорила вслед затем мягким, ровным голосом:

– Я очень огорчена, моя милая. Я считала вас такой хорошей девушкой и желала, чтоб вы остались служить у меня.

Весь гнев Теклы моментально пропал. Глаза её заполнились слезами. Она молча стояла, опустив голову, вся фигура её дышала грустью.

– Зачем вы это сделали? Разве вы не знаете, как это дурно и стыдно? Вы так еще молоды, только что начинаете жить. Если бы не этот позор, вы с вашей красотою и здоровьем…

М-сс Говардь, вдруг, не докончив фразы, замолчала. Девушка положительно интересовала ее, и хотя смутно становилась понятна её психология. – Ваш любовник служит у нас? – спросила она.

Удавленная таким прямым вопросом, Текла подняла голову, и, встретив устремленный на нее дружелюбный взгляд, отрицательно покачала головою.

– Скажите же мне, кто он? Если мне удастся его разыскать, я заставлю его жениться на вас.

Щеки Теклы горели лихорадочных румянцем. Она утерла рукавом слезы и опустила глаза.

– Вы не хотите мне сказать?

– Я…я не знаю.

М-сс Говард не поверила ей и решила, что Текла лжет.

– Удивительно сколько эти девушки готовы вынести и перестрадать, лишь бы не выдать бросивших их возлюбленных, – подумала она, взглянула на часы и сказала рассеянно:

– Очень жаль. Вы приехали сюда, кажется, из Нью-Йорка? Лучше всего для вас вернуться в город и переговорить с ним. Быть может, он согласится жениться на вас. Если же он откажется, отправляйтесь в приют для беззащитных девушек. Вы знаете, где он помещается?

– Да, мадам.

– Вот и отлично. Уход за вами будет великолепный.

Через полчаса Текла вышла из дому. В руках у неё был небольшой узелок. Не желая встретиться с Молли, она пересекла лужайку, пробралась лесом до изгороди и перелезла через нее. Очутившись на проезжей дороге, Текла машинально отправилась в Синг-Синг. Только отец оставался у неё теперь, но скоро у неё будет еще и ребенок. Немудрено, что ее влекло к тюрьме, где томился единственный дорогой ей человек.

Я не стану подробно останавливаться на последующих месяцах, в течение которых она постоянно меняла места. В приличных домах никто не соглашался нанять ее. Она прожила всю зиму в Синг-Синге, зарабатывая деньги мытьем полов в очень подозрительных притонах. Она охотно ходила стирать и взамен ее кормили и давали приют на ночь. Если не было работы, она просила милостыню и ночевала где-нибудь в сарае. Приходилось терпеть всевозможные лишения, неприятности и надо было только удивляться, как она еще жива.

Её девочка родилась в сарайчике прачки, у которой Текла стирала белье. М-сс Флаберти, вдова с двумя детьми, сочувствовала Текле, и, как чумы, боялась всяких приютов, и потому, когда приблизилось время родов, прачка приютила ее у себя. Через несколько дней после родов, Текла была уже опять на ногах и за работою. Белья накопилось у прачки за её болезнь целая груда, и она весело принялась стирать и гладить, присматривая в тоже время за мальчиками м-сс Флаберти и за своим ребенком.

Три месяца провела Текла в доме прачки, всецело поглощенная своим ребенком, и, радуясь тему, что у неё есть хоть такой убогий кров для девочки. Когда Кати была здорова и весела, то Текла была беспредельно счастлива, но стоило только ребенку немного прихворнуть и мать приходила в полное отчаяние. Если ребенок плакал, Текла волновалась. Однажды вечером, когда она, сидя на пороге дома, кормила ребенка грудью, ей пришла в голову мысль, что необходимо сшить девочке белье и удалить ее поскорее из дома вечно пьяной теперь и скандалившей м-сс Флаберти.