Непобедимый эллин

Лань эта, как и все прочие чудовища (хотя само копытное на вид было довольно приятным) страшно опустошала поля, обжирала кусты и гоняла по холмам подвыпивших пастухов, с пьяных глаз принимавших её за взбесившегося кентавра.

Целый год преследовал керинейскую лань Геракл.

«Ох, ни хрена ж себе! - подумал Софоклюс. – И это Геракл с его то патологической ленью преследовал копытное целых двенадцать месяцев?!! В это уж точно никто ни за что не поверит. Впрочем… я ведь пишу не только для современников, но и для потомков».

Лань ловко неслась через горы и равнины, перепрыгивала пропасти и переплывала реки. Всё дальше и дальше бежала она на север, но великий герой ни на шаг не отставал от проворной бестии…

Историк сделал небольшую паузу и, вытащив из ушей затычки, тут же услышал:

- Разве не в постоянном познании истины состоит смысл вселенского бытия? Да, знания умножают печаль, но как жить без этого? Многие пытливые умы жаждут бессмертия через открытие нового, неизведанного. Их неугомонные сердца стремятся к звёздам, стремятся в будущее, где уже подготовлена плодородная почва для великих свершений…

Поморщившись, Софоклюс снова основательно законопатил уши и, взявшись за острую палочку, стремительно застрочил…

И вот достиг Геракл далёкого севера – земель гипербореев, что лежат у истоков могучего Истра. Странный был этот народ гипербореи. Все круглолицые, узкоглазые и в тёплых толстых шкурах, снятых с каких-то местных свирепых зверушек. Что ни слово, то говорят «однако», а Геракла не иначе как «Гераклой» и не называли.

Ещё у этих гипербореев были диковинные конусообразные жилища и удивительный обычай подкладывать под бок заночевавшему в доме гостю свою жену. Хотя оно, конечно, и понятно, ночи на севере тёмные и холодные. Понравилось сыну Зевса в стране гипербореев, но долг звал его продолжать своё азартное преследование, тем более что практически у всех северян он уже в гостях побывал (с ночёвкой).

Однако вскоре подвернул великий герой ногу. Сокрушённо покачав головой, снял он с плеча чудесный лук и одной стрелой убил вредоносное копытное, удивляясь, почему эта светлая мысль не приходила ему в голову раньше: взять и элементарно завалить быстроногую дичь. С другой стороны, сын Зевса здорово размялся, с гиперборееями вот подружился и с их удивительным щедрым обычаем.

«Вот бы ввести этот обычай по всей Греции!», - мечтательно подумал великий герой на обратном пути в Микены…

- Приехали, кончай брехать! – гаркнул Геракл, да так, что Софоклюс услышал его даже через заткнутые уши.

Вытащив затычки, историк осоловело огляделся.

- А ну дай почитать, - отлично выспавшийся сын Зевса попытался выхватить из рук хрониста свежую историческую дощечку.

- Ага, размечтался? – гневно воскликнул Софоклюс, пряча документ в заплечную сумку и памятуя о печальной судьбе части своего эпоса, посвящённого стимфалийским птицам.

- Ну не хочешь, как хочешь, - Геракл демонстративно поджал губы.

В свете слегка забравшейся за облака луны виднелся уже знакомый перекрёсток дорог, на котором они по обыкновению встречались с посланцем Эврисфея.

- Вон он топает, придурок, - возвестил сын Зевса, тыча пальцем в сумеречную тьму, где судорожно вздрагивал плывущий в ночи одинокий огонёк.

- С факелом? – удивился сидящий в колеснице баран.

- А это чтобы от бродячих собак отбиваться, - пояснил всезнающий Геракл. - Они ночью наглеют до безобразия, атакуя ради забавы одиноких путников.