Непокоренный «Беркут»

Андрея дважды упрашивать не надо. Быстро сбросив бронежилет и бушлат, он отдал все Американцу и, выскользнув в балконный проем, быстро скрылся за углом. Американец, переживая за товарища, выглядывал на улицу, прикрывая рукой глаза от ветра, прислушивался, что происходит за углом. Внезапно кусок стены приподнялся и из образовавшегося проема показалось счастливо улыбающееся лицо Андрея.

– Здесь вход гипсокартонном закрыт. – Держите! – он просунул в проем доску, которую тут же подхватил Иван. На четвереньках, волоча за собой еще одну доску, протиснулся и Андрей.

– Больше лазить не будут. Я доски, по которым они переходили, позабирал, – похвалился Кольницкий.

– Тогда пошли, – распорядился Иван.

Перескакивая через две ступени, милиционеры неслись вниз. Позади всех Андрей, грохоча на всю стройку, тащил за собой трофейные доски.

– Брось ты их, – посоветовал Американец.

– Не брошу. Я из них лавочку сделаю, чтобы возле костра не стоять, ответил Андрей, перехватывая свою ношу поудобнее. В дверях выходящих спецназовцев встречали несколько любопытных лиц вэвэшников, привлеченных грохотом Андреевых досок.

– Свои! Свои! – крикнул Иван, успокаивая встречающих их срочников. На улице стояла непривычная тишина. Солдаты, расслабленно опираясь на щиты, упертые в землю, стоя на деревянных поддонах, переговаривались между собой. Позади них горели несколько костров. Периодически несколько человек выходили из шеренги и, погревшись, возвращались назад. Выйдя из здания, бойцы пошли в сторону костра, где грелись их товарищи, а Иван поднялся по ступенькам на площадку перед Художественным музеем, где стоял куратор от МВД, который и попросил Ивана сходить на стройку.

– Ну что, получилось? – задал он вопрос Журбе.

– Так точно, – по-военному ответил Иван, протягивая телефон с фотографиями.

– Ага, спасибо! – поблагодарил куратор, перебрасывая снимки себе в телефон.

– Держи. Еще раз спасибо!

Он вернул телефон бойцу, который уже поглядывал на дорогу, где строились его товарищи, готовясь идти на отдых. Схватив телефон, Иван помчался становиться в строй.

Уже почти полдень, а намека на солнце так и не было, небо было затянуто тяжелыми свинцовыми тучами. Только что проснувшись, Иван стоял на улице, делая зарядку. Шел небольшой снежок. После пропахшего запахом дыма и пота автобуса, в котором уже третий день жили спецназовцы, вдыхаемый чистый морозный воздух приносил райское наслаждение.

– Все строимся, пошли вниз.

Услышав эту до боли знакомую команду, звучавшую каждые два часа на протяжении всего времени, что они находились здесь, Иван на автопилоте встал в строй.

– Когда уйдем, открой двери. Проветри автобус, – попросил он Одаса, ковыряющегося во внутренностях своего механического друга.

– Там Саркисов с температурой сидит.

– Скажешь ему, пускай в соседнем автобусе полчасика посидит, уже дышать нечем, – крикнул он Игорьку, уже из уходящего строя.

Внизу Ивана и товарищей ждало очередное потрясение. Перед строем солдат, прикрывающихся щитами, стояли толпы гражданских, фотографирующихся на фоне вэвэшников, «Беркута» и вступающих в политические дебаты с милицией. Журба вслед за бойцами по самодельной лестнице вскарабкался на холм, где, столпившись, ожидали своей очереди спуститься вниз отстоявшие свою смену коллеги.

– Не понял, сегодня что, на Грушевского день открытых дверей? – поинтересовался Иван у стоящего возле него Василькова, который тоже с удивлением рассматривал снующих перед милицией гражданских.

– Не знаю. Два часа назад, когда уходили, здесь никого не было, – ответил капитан.

– Смотрите, как в театре на представление пришли, – указывая на крышу арки стадиона «Динамо», обратил внимание товарищей Андрей Кольницкий. На крышу митингующие затащили лавочку, огородив ее от ветра, и теперь расселись на ней, с интересом наблюдая за происходящим. Постояв на бугре и посмотрев на все вокруг, Иван повернулся к Гене, стоящему у него за спиной.

– Пойду, послушаю, о чем болтают. Позовешь если что, – попросил он товарища.

Журба подошел к забору, где двое пожилых майдановцев, судя по говору явно из Западной Украины, одетые в старенькие пуховики, держась за прутья ограды, пытались агитировать трех вэвэшников, стоящих напротив. Говорил один из них, второй, натянув поглубже на голову кепку-бандерку, хмуря брови, молча рассматривал солдат. Двое срочников стояли молча, слушая диалог своего товарища с митингующими.

– Хлопці, ну за кого ви тут стоїте? – услышал Иван елейный голос агитатора. – За того зека, що народ обдирає?

– Мы здесь стоим за легитимную власть, избранную народом Украины.

Старший сержант, который отвечал своим противникам, явно был не из робкого десятка и за словом в карман не лез.

– Так ось він народ, перед вами стоїть. Це ви проти свого народу? Той, який ви захищати повинні.

Иван слышал, что речь западенцев была хорошо отрепетирована и испробована уже не на одном милиционере. Эти же слова он слышал на Кабмине в конце ноября, там тоже, как демоны искусители, агитаторы пытались посеять зерна сомнения в умы бойцов.