Непонятый «Евгений Онегин»

Но даже здесь, в уклончивых перифразах, речь идет о реальных событиях, пусть в робкой форме, но предпринимается попытка объяснить истинные переживания. А затем отбрасываются все условности и в полную силу звучит подлинный голос онегинского чувства. Зная Онегина по пушкинскому портрету, мы безусловно узнаем его по автопортрету.

Нет, поминутно видеть вас,
Повсюду следовать за вами,
Улыбку уст, движенье глаз
Ловить влюбленными глазами,
Внимать вам долго, понимать
Душой всё ваше совершенство,
Пред вами в муках замирать,
Бледнеть и гаснуть… вот блаженство!

Онегин не предлагает Татьяне ничего конкретного: ни развестись с мужем, ни хотя бы бросить его да бежать за границу — не отсюда ли и Татьяна проявляет нерешительность? Но Онегин и не мог предлагать ничего конкретного, даже по совокупности причин. Он предается судьбе и татьяниной воле, поскольку и психологическая особенность героя в том, что его темперамент, необузданные страсти не ищут внешнего проявления. Неукротимая, безумная, испепеляющая страсть к Татьяне сжигает героя изнутри, вовсе не побуждая к активным действиям. «Бледнеть и гаснуть… вот блаженство!» — таких слов мы никогда не услышали бы, допустим, от Печорина. Тут и явь противоречий влюбленного: чтобы «бледнеть и гаснуть», на это не надо испрашивать разрешения. Но письмо отражает конкретику ситуации. Это ведь первое письмо героя, первая попытка объясниться. Татьяна замужем, но Онегин не знает — она вышла или выдана замуж. Когда-то она любила Онегина; что теперь: та любовь выветрилась (по его же совету), или осталась, или частично (с надеждой восстановления) сохранилась? Только с прояснением этой ситуации возможно было как-то выстраивать дальнейшие отношения.

Онегина можно узнать и в таких его предельно несправедливых словах:

Когда б вы знали, как ужасно
Томиться жаждою любви,
Пылать — и разумом всечасно
Смирять волнение в крови…

А то Татьяна не знает, как это «ужасно». И не он ли сам внушал ей: «Учитесь властвовать собою…» — учитесь «смирять волнение в крови…» Сам злился на Татьяну за «трагинервические волнения» (хотя Татьяна на именинах все-таки «усидела за столом»), а жалуется на трудность «притворным хладом / Вооружать и речь и взор…» Что же это — своя боль, которая заслоняет чужую? Т. е. опять эгоизм, который не истребили никакие жизненные испытания?

Должно заметить, что любовь, даже самая возвышенная и благородная, не исключает эгоистического чувства. Бескорыстно и щедро отдавая себя любимому человеку, человек все-таки как минимум рассчитывает на взаимность. Был неосознанный эгоизм и в чувстве Татьяны. Ведь она (впрочем, не ошибаясь в истинности и силе своего чувства) в свое время посчитала, что благодетельствует романтизированного героя: конечно же, он не должен отказываться от такой любви, он может лишь мечтать о ней. Причем выбор Онегину предлагался вроде бы на равных условиях: принять любовь или ответить «заслуженным укором». Но за этим кроется контраст эмоций! Когда Онегин сделал выбор и предпочел именно предначертанное второе, Татьяна, умом признавая за ним это право, все-таки обиделась и оскорбилась. И это так естественно.

Но Татьяна не эгоистична по натуре. Она молча выслушивает проповедь, не делая попытки возражать или что-то объяснить, потом изнывает тайно. Онегин ведет себя иначе. Он же видит, что Татьяна не идет на возврат прежнего отношения к нему: это же прямой, хотя и безмолвный ему ответ! Но он (впрочем, тоже не ошибаясь в истинности и силе своего чувства) домогается внимания замужней женщины, пишет ей страстные посланья (по меньшей мере, три), преследует Татьяну в свете и даже после затворничества покидает ее навсегда не раньше, чем добьется исповеди. Это все-таки эгоизм как свойство онегинской натуры, от которого герою никуда не деться, хотя этот эгоизм иного рода, нежели тот, когда Онегин дразнил Ленского на глазах влюбленной Татьяны, да еще в день ее именин. Все-таки Онегин, не имея на то права, выступает с претензиями к Татьяне:

Мне дорог день, мне дорог час:
А я в напрасной скуке трачу
Судьбой отсчитанные дни.
И так уж тягостны они.