Непостижимая концепция

Пока не отплыли, Стелла пыталась разговорить перевозчика. Генавра, судя по всему. Как он здесь оказался – загадка из загадок. Даже для самого перевозчика, похоже, загадка. Словарный запас у него огромный, речь правильная, – но говорили они со Стеллой словно на разных языках. Об окружающем мире генавр имел крайне смутные и странные понятия. А о своем прошлом – вообще никаких. Возможно, у него и в самом деле не имелось прошлого. Создан только что, наспех, для единственной функции. Вместе с лодкой и огромным словарным запасом.

– Можно я буду называть вас Хароном? – спросила Стелла, кокетливо улыбнувшись.

Трудно кокетничать с существом, человекообразным весьма относительно, но она постаралась.

– Да, называйте, – недолго поразмыслив, согласилось существо. – Харон – мое имя.

– Надо же… Какое совпадение… Вас действительно так зовут?

– У меня не было имени. Теперь есть.

Тут в разговор вмешался Раймон. Он, по мнению Стеллы, всегда влезал не вовремя. И всегда все портил.

– Если вы Харон, значит, на том берегу – Страна Мертвых?

На сей раз перевозчик размышлял несколько дольше.

– Здесь нет живых и нет мертвых, – сказал он наконец, покачав головой. – И стран тоже нет.

Голова у него была… модель для древнегреческого скульптора, для Фидия или Праксителя… «Если бы все остальное соответствовало голове, можно было бы влюбиться, – подумала Стелла. – Платонически, разумеется, как в образец мужской красоты. Но над телом, рельефно проступавшим сквозь белую ткань, потрудился явно не Фидий…»

Шеф тем временем закончил инструктировать Коса. Багаж лаборанта разделили – часть приборов он оставил, нагрузившись взамен пробами почвы, воздуха и воды. Вернее, не воды, а той маслянистой жидкости, что изображала воду в этом странном потоке.

Кос попрощался со всеми, но уходить не спешил. Стоял на берегу, смотрел на лодку, куда наконец загрузился последний пассажир, профессор. Лицо у лаборанта было странное, словно он хотел что-то сказать, но стеснялся или не находил слов…

Стелла представила, каково ему сейчас будет брести к капсуле, совсем одному… Представила – и, повинуясь внезапному порыву, выпрыгнула на берег, подскочила к Косу, обняла, поцеловала – и прошептала:

– Иди и ничего не бойся.

– Сюрреализм… – прокомментировал Раймон, когда она вернулась в лодку.

Харон налег на обе пары весел. Руки у него тоже были красивые, все четыре, – мускулистые, кисти очень соразмерные, пропорциональные, пальцы длинные… Но мысли о древнегреческих скульпторах не возникали. И об индийских многоруких богах тоже. Вместо этого Стелла попыталась по очертаниям представить, что еще скрывается под плащом перевозчика – комплект щупальцев? Рачьи клешни? Птичьи крылья? Затем решила не гадать, снова бросила взгляд на берег. Коса уже не видно… «Он выберется, он обязательно выберется, – беззвучно шептала Стелла, а вот мы… Харон ведь никого не перевозит обратно?»

В любом случае кто-то создал это странное многорукое существо. Надо искать создателя.

И тут ее мысли оборвал удивленный возглас Донована:

– Эй, приятель! Да ведь ты гребешь в обратную сторону!

Стелла поначалу не поняла – покинутый берег продолжал удаляться, лодка преодолела большую часть пути… Потом она сообразила. Весла в мускулистым руках Харона двигались с точностью до наоборот: погруженные в воду – в том же направлении, что и лодка, поднятые на воздух – в обратном. Лодка должна была плыть назад. А плыла вперед. Стелла не удивилась.

– Третий закон Ньютона… – без всякого выражения произнес профессор, – больше не действует.

– Сюрреализм… Кладбище физики… – понуро согласился Раймон. – Я бы посоветовал вам, Донован, на том берегу позабыть о стрельбе. Эффект может получиться непредсказуемый.

Харон в дискуссию не вступил. И суть своего способа гребли объяснить не пожелал. Несколько завершающих гребков – и лодка уткнулась кормой в берег. Или носом, челнок был абсолютно симметричным, где нос, где корма, не понять.

Берег оказался точной копией противоположного. Зеркальным отражением. Камень, песок… Ни следа растительности либо почвы, на которой может что-то вырасти. Словно и не переправлялись никуда, как-то незаметно для себя сделали круг и вернулись к месту старта. Чувство было настолько сильным, что Стелла внимательно посмотрела вокруг, поискала взглядом следы, оставленные ими на песке при погрузке в лодку… Следов не было. Ни от их обуви, ни каких-либо вообще. Никто и никогда не ходил по этому песку, ни человек, ни животное, ни какая-то еще сущность, способная оставлять следы…

Ей казалось кощунством шагнуть на эту девственную поверхность. Но шагнула, оставив рубчатый след, затем еще один и еще…

– Приплыли, – сказал Харон. – Теперь вам следует отправиться в Город.

– Город?! Здесь есть город? – Стелла чуть было не украсила песчаную осыпь еще одним отпечатком, более крупным, но устояла на ногах.

– Сюрреализм… – констатировал Раймон.

Геверниц