Непостижимая ночь, неразгаданный день

– Почему не можете?

– В нем… сломался переключатель. Оно включается само по себе, а потом так же выключается.

– Тогда вытащите провод из розетки.

– Нет, не могу.

– Почему не можете?

– Я… я очень боюсь магнитных полей. Как и газа, или ножей, или грозы.

По его лицу было видно, что сон полностью улетучился. Вытянувшись на кровати, он заговорил:

– Ёни, вы, похоже, специально делаете все, чтобы меня разозлить.

– Не специально. Смотрите, вот и радио замолчало. Скоро привыкните и на все это перестанете обращать внимание. И, кстати, я не Ёни.

– Как не Ёни? А кто тогда? – испуганно спросил мужчина. – Главный редактор сказал, что в аэропорту Инчхон меня встретит некая Ёни. Вот почему я сразу, впервые увидев вас вчера вечером, или сегодня утром, решил, что вы Ёни.

– Насколько я знаю, вы уже знакомы с Ёни. Я имею в виду, вы сидели рядом друг с другом в поезде, когда она была в Европе.

– Это не я ехал в поезде с Ёни, а мой редактор. Он и попросил Ёни помочь мне с работой, – мужчина вздохнул. – Сам я никогда не встречал женщину по имени Ёни и никогда не знал о ее существовании, пока мне не рассказали о ней. Да и сейчас я знаю только ее имя. В любом случае, как бы то ни было, редактор точно прикончит меня, если на этот раз я опять вернусь без рукописи.

– Ёни попросила меня помочь вам со стихами. Но она не сказала, что именно мне надо делать.

– Я не поэт, – сухо бросил мужчина. – Хотя зовите меня, как хотите, – «поэт» звучит неплохо, но все же слишком пафосно, чтобы быть похожим на правду.

– Тогда кто вы?

– Меня зовут Вольпе.

– Раз вы не поэт, который приехал в Корею писать стихи, то что вы тут будете делать?

– Я здесь, чтобы писать. Но не стихи.

– А что?

– Я пишу детективы.

– Извините. Ёни говорила, что, раз приезжает поэт…

– Не извиняйтесь. Но мне вдруг стало интересно, все же что именно она говорила про меня.

– Говорила: «Приезжает поэт».

– И все?

– Так и сказала: «Поэт приезжает».

В ту же секунду они пристально взглянули друг на друга.

У писателя была своеобразная внешность: отекшее лицо, сутулая осанка, непропорционально длинные тело и руки. Сбившиеся после сна, взмокшие от пота волосы прилипли ко лбу и выглядели темнее обычного, а светло-коричневая рубашка приобрела бурый оттенок от влаги и пота. После полудня солнце еле проникало в комнату, лучи падали так, что густые темно-каштановые брови писателя казались медово-охристыми. В рыжих лучах послеобеденного солнца ресницы, прикрывающие зрачки, и волосы на руках приобретали прозрачно-охристый, почти обесцвеченный оттенок. По его лицу было сложно определить, то ли ему тридцать пять, то ли шестьдесят пять лет – это зависело от обстоятельств. Аями никогда не видела подобные лица так близко.

– Сейчас, наверное, уже полдень. Если только мы не проспали весь день и сегодня уже на самом деле завтра.

– Нет, сегодня еще не завтра, – подтвердила Аями. – Но точно не полдень. Сейчас почти шесть вечера.

– Что? Вы же недавно говорили, что сейчас полдень?

– Это было шесть часов назад.

– Видимо, я снова заснул. Просто удивительно, что человек может спать при такой жаре.

– Не знаю, утешит ли вас это, но… На улице еще жарче.

– Откуда вы знаете?

– Я выходила погулять.

– Прошлой ночью… нет – сегодня утром, с самого прибытия в аэропорт, я словно пережил серию кошмаров, – вздохнул Вольпе. – Это ужасное чувство… Сначала я пытался успеть на рейс до Хельсинки, но случайно перепутал номер выхода на посадку, поэтому сел не на тот самолет, оказался в совершенно другом месте, летел двенадцать часов и прибыл не в ту страну. Туда, где говорят на неизвестном мне языке, туда, где нет никакой информации для приезжих, где нет знакомых и друзей – ничего нет.

– Но вас все-таки встретили в аэропорту.

– Но не та, кого я ожидал. Я надеялся увидеть ту женщину из Хельсинки по имени Ёни. А меня встретила какая-то непонятная особа. Так что сейчас я испытываю те же чувства, что и тогда, в самолете, когда сел не на тот рейс. Даже не уверен, где именно сейчас нахожусь. Скажете, что мы в Пекине или Тайбэе – мне только и останется, что поверить вам, ведь другого выбора нет. Но, как я понимаю, мы в Сеуле, верно?

– Верно, – коротко ответила Аями.