Непостоянные величины

— Тогда попробуешь. Также на повестке дня салат зимний и салат летний. Жена стряпала, а она в готовке разбирается.

— Отлично.

Максим Максимыч вытащил из холодильника салатницы.

— Ислам не принял еще?

— Чего?

— Сало, говорю, любишь?

— Не откажусь.

— Не откажусь, — задумчиво повторил англичанин, открывая морозильный отсек.

Вскоре на столе появились тарелки и салатницы, сковорода с рыбой, хлебница с нарезанным на толстые ломти караваем, блюдечко со шпиком, солонка с перечницей, ваза с абхазскими мандаринами, виноградный сок, прозрачные бокалы и стопки. Роман, опомнившись, сбегал в коридор за виски в портфеле.

— Джамесон. Ирисх вхискей, — коверкая слова, прочел Максим Максимыч. — Уважаю. Честно говоря не сомневался, что сдержишь обещание. Я даже водку для перестраховки не взял.

Англичанин разлил виски и произнес тост:

— За то, чтоб в предстоящем году нас оценивали по заслугам.

Отвыкший от спиртного Роман поморщился от опрокинутой стопки и на всякий случай плотнее сжал губы.

— Зуб даю, сильнее, чем «Беллс» и «Джонни Уокер», — заявил англичанин. — Мягче и дыма меньше.

— Иная технология перегонки.

— Закусывай давай, не стесняйся. Отощал совсем, — сказал Максим Максимыч, отрезая большой кусок рыбы и переправляя его в тарелку Романа.

Роман украдкой принюхался и не уловил отвратительного запаха, которым пропитываются рыбаки и от которого кружится голова. На вкус блюдо неожиданно оказалось не просто удобоваримым, а изумительным, чему в немалой степени споспешествовал целый букет приправ и пряностей. Жена англичанина действительно разбиралась в кулинарии.

— Математические подсчеты сообщают, — сказал Максим Максимыч, — что полулитровая бутылка, распитая на двоих, вмещает в себя пять тостов. Теперь твой черед.

— За грамотную расстановку приоритетов в любой непонятной ситуации, — сказал Роман, подумав.

— Такое не грех и салом закусить.

Осталось три тоста.

— Палыч, я соображал, как аккуратнее спросить, и не сообразил. Так что напрямик. Правда, что ты матерился на уроке? — поинтересовался Максим Максимыч.

— Одно неосторожное слово, — потупился Роман. — Я никого при этом не оскорблял.

— Охотно верю, потому что за нецензурное оскорбление тебя бы по судам затаскали, — сказал англичанин. — Неосторожность вон как дорожает. Четыре тысячи штрафа.

— Не будем о грустном, Максим Максимыч.

— Ты прав. Грустнее только курс доллара под восемьдесят и квартальная премия в четыреста тринадцать рублей.

— У вас тоже такая сумма? — воскликнул удивленно Роман.

— У всех такая. Может, у Марата Тулпаровича другая, в корешок его не заглядывал. Вслушайся, звучит-то как звонко? Квар-р-ртальная пр-ремия! Как рокот мотора. А на деле пшик. Вина грузинского не купишь... Смешно представить, но и этих копеек лишают, если хотя бы день больничного возьмешь за три месяца. Хворым и хилым премия не положена.

— Предлагаю следующий тост за здоровье.

Максим Максимыч покачал головой.

— Выдвигаю контрпредложение. Пьем за Романа Павловича Тихонова, замечательного педагога, подвижника социально полезного труда…

— Вы того, Максим Максимыч, — смущенно сказал Роман, — больше ешьте. Вкусная же рыба.

— Отставить. Пьем за тебя. Ты обменял столицу на провинцию и бесстрашно спустился в ад. Романтичный, не побоюсь этого испачканного слова, ход. Я вправе изобразить скепсис на роже, потому что Казань — это не Колыма и не Воркута. Ты в любой момент можешь уехать обратно. Можешь?

— Хоть завтра, — соврал Роман.

— И не уезжаешь. Лилия Ринатовна тоже довольна тобой. Ты самостоятелен, не бросаешься чуть что за помощью к опытным учителям. Укрощаешь змей и тигров. В общем, свет на твою голову.

Англичанин со всей очевидностью пьянел. Доверительным тоном он сообщил свежую сплетню: Артура Станиславовича выставляют из школы, так как во время комиссионной проверки на его ноутбуке нашли порно. По слухам, даже детское. Ежели так, то грядут караваны инспекций и разбирательств, по итогам которых директора снимут. Артура Станиславовича, само собой, на нары. С нар Максим Максимыч вдруг переключился на обличение системы образования. Согласно англичанину, это импотенция правового государства, когда учителя штрафуют на треть заработка за нехорошее слово, тогда как ученику, пославшему педагога из той же школы на три буквы, лишь грозят пальцем.

Роман поднял стопку и сказал:

— За то, чтобы работа не преследовала нас на отдыхе.

— Аминь.

На выходе из уборной Роман по ошибке двинулся не туда и очутился у Мариши. Девочка, склонив голову с пышным бантом, сосредоточенно рисовала за столом. Ощущалось, что над детской комнатой родители потрудились. Белый мебельный комплект включал в себя письменный стол со множеством ящиков, широкую кровать, где Маришка запросто могла спать с раскинутыми в стороны руками, и изящный книжный шкаф с заполненными полками. Деревянный пол отливал лаком, под натяжным потолком пристроился кондиционер. Вдоль стены, на бежевых обоях, висели рисунки за авторством дочери Максима Максимыча. Никаких аниме и чародеек, преимущественно городские пейзажи с безупречным чувством перспективы и тончайшим исполнением деталей.