Непотопляемая Грета Джеймс

– Может, и так, когда мы были моложе. Но все меняется.

Грету бросает в жар, и она вспоминает о тех годах, когда он стремился улизнуть из ее кровати, пока было еще темно, как заботился о том, чтобы не оставить никаких следов своего пребывания в ней. Вспоминает, как они шли по Боуэри морозной ночью, порядком накачавшись в баре, и кричали друг на друга, потому что она обнаружила, что он не пригласил ее на устраиваемую им рождественскую вечеринку, а потом – в пылу спора – он выяснил, что она не пригласила его на ужин по поводу своего дня рождения, и они перетирали все это до тех пор, пока не разбежались в противоположных направлениях, а потом каждый из них несколько дней упрямо ждал, что другой придет мириться, до тех пор, пока он не появился наконец в ее квартире с бутылкой вина и виноватой улыбкой, и его пальто было припорошено снегом. Они упали на кровать и провели в ней остаток выходных, а утром в понедельник снова расстались с одинаковым деловым выражением на лице, какое бывает у людей, не испытывающих взаимной привязанности и не имеющих никаких обязательств перед друг другом.

Она всегда полагала, что между ними существует взаимопонимание, но может, она была не права. Может, это касалось ее одной. Все меняется, в том числе, вероятно, и люди.

Он продолжает смотреть на нее, его брови слегка приподняты, и она осознает вдруг, что паника, охватившая ее, не имеет отношения к тому, что она потеряла Джейсона, который вовсе не принадлежит ей, равно как и она никогда не принадлежала ему. А скорбит она о том, что утратила ближайшего союзника: человека, столь же отчаянно независимого, так же одержимого работой, который – не так уж и давно – содрогнулся бы при мысли о бракосочетании, об изысканном фарфоре и приборах для фондю. Это не самая большая из ее потерь, но все же потеря.

– Прости. – Теперь его лицо распадается на пиксели. Снаружи за окнами свистит ветер, мимо проходят пассажиры в вечерних нарядах и облаке парфюма.

– Все хорошо, – отвечает она, хотя не вполне понимает, за что именно он просит прощения. – Мы в порядке.

– Я рад этому, – улыбается он. – Дай мне знать, когда вернешься. Может, мы все как-нибудь встретимся за бранчем.

– С удовольствием, – отзывается Грета, пытаясь представить, как разговаривает с новой невестой своего бывшего непонятно кого, поедая тост с авокадо в каком-нибудь модном заведении в Трайбеке.

Джейсон смеется:

– Нет, ты не согласна.

– Не согласна. Но мы все равно встретимся.

Он говорит что-то еще, но картинка зависает, и его красивое лицо оказывается скособоченным.

– Джейсон? – Она вертит телефон в руке. Но это не помогает. Она ждет секунду, еще одну, а потом говорит: – Джейсон, мне кажется, я тебя потеряла. – И, к ее удивлению, ее глаза покалывают выступившие на них слезы. Но раз уж она сказала это, раз эти слова сорвались с ее губ, следующий шаг дается ей легче: – До свидания, – говорит она и отключает телефон.

Глава 25

Подходя к ресторану, она видит ждущего ее Бена в спортивной куртке. Он подстриг бороду и аккуратно причесал волосы, и внезапно у нее возникает ощущение, будто она на самом настоящем свидании.

Бен почему-то смотрит на Грету удивленно.

– Что? – спрашивает она, оглядывая свою одежду. Поверх платья она набросила кожаную куртку, но поскольку большинство других пассажиров одеты более торжественно – платья в пол и дорогие костюмы, – она думает, а не снять ли ее.

Бен качает головой:

– Я буквально только что размышлял над тем, а что было бы, встреть я тебя в Нью-Йорке. – Он показывает на ее платье. – И понял, что ты, вероятно, на меня и не взглянула бы.

Грета улыбается:

– Кто знает.

– Скорее всего, нет. – Он наклоняется, чтобы поцеловать ее в щеку. Немного медлит, не убирая губ от ее уха, и добавляет: – Постараюсь не зацикливаться на этом.

Они садятся за столик у окна. Он рассчитан на четырех человек, но Бен упросил метрдотеля позволить им остаться за ним вдвоем, они сидят и смотрят на воду и на серый берег.

Они делают заказ, и Грета зевает, что смешит Бена:

– Ты хуже моих студентов.

– Прошу прощения, – говорит она и трет глаза. – Это был очень длинный день.

– Как у вас с папой?

– Даже не знаю, что сказать. Всего было так… много: споров, эмоций, прогресса в отношениях. Но я совершенно вымоталась. Не думаю, что мы можем проводить вместе столько времени. По крайней мере, когда рядом нет мамы.

Он кивает:

– Она была у вас переводчиком.

– Была, – соглашается Грета. – А теперь мы вопим друг на друга на совершенно разных языках. – Она вертит в руках салфетку. – Я столько лет ругалась с ним. Наши с ним отношения всегда складывались сложно. Он и мой брат – они смотрят бейсбол и радуются жизни. Он и я – мы ссоримся. Но сейчас, кажется, все стало иначе.

– Как?

Она пожимает плечами: