Неправильные дети

Милу поджала губы и нахмурилась. Этого не должно происходить. Несколько минут назад они были на свободе. А теперь Гассбик хочет забрать у них всё, как она всегда делала. Девочка поняла, что у неё больше нет сил сражаться. Она посмотрела на друзей: плечи ребят обречённо поникли.

Их спасение, корабль, спектакль. Всё оказалось напрасно. Подозрения Милу насчёт Эдды Финкельштейн подтвердились. И хуже всего то, что родители не вернулись.

– Госпожа Гассбик, – промямлила Спельман, растерянно переводя взгляд с Милу на Гассбик. – Что случилось?

– Позвольте, я вам покажу! – каркнула Гассбик и похлопала папу-марионетку по плечу. – Сиротки соткали для вас неплохую иллюзию, но настало время её развеять.

Ухмыльнувшись Милу в лицо, Гассбик оторвала хлопковую голову марионетки от набитого сеном туловища.

36

Вопль Спельман отрикошетил от стен. Она уронила фолиант и в ужасе прижала ладони ко рту. Милу рухнула на стул, слишком убитая горем, чтобы плакать. Она едва слышала, как Гассбик объясняла представительнице органов опеки, что дети бросили её умирать, обокрали, подделали документы и сбежали как самые настоящие преступники. Вместо этого она смотрела на Эдду, которая не выказала ни малейшего признака удивления, когда Гассбик продемонстрировала всем, что господин Поппенмейкер – обычная кукла. Лицо её даже не выражало никаких эмоций, только на лбу пролегла крохотная морщинка.

– За что вы так с нами? – Милу смотрела на Эдду в упор. – Вы всё разрушили.

Брови женщины взметнулись вверх.

– Я не…

– Вам давно всё известно, да? Вы подглядывали в окно в ту ночь?

Эдда кивнула.

– Да, но…

Голос Гассбик поднялся до крещендо.

– Они шарлатаны!

– Поверить не могу, – сказала Спельман, которая держала в руке голову марионетки и хмурилась. – Как могли пятеро сирот устроить такое?

– Это – пять сплошных наказаний! – взвизгнула Гассбик. – Поверьте мне, ведь я знала их на протяжении долгих лет! Вы представить себе не можете, что я почувствовала, когда услышала, как врачи в больнице говорили о спектакле! Брэм Поппенмейкер, конечно… Имя, вышитое на твоей дурацкой игрушечной кошке, Милу. И этого оказалось достаточно, чтобы вывести меня из оцепенения.

Милу сглотнула, метнув виноватый взгляд на Эдду, которая неотрывно смотрела на Гассбик и сжимала свой медальон.

– Но… – пробормотала Спельман. – Я не уверена, как стоит поступить в подобной ситуации. Мне надо проконсультироваться с юристами…

– Не о чем тут консультироваться, – перебила Гассбик. – Дети вам наврали. Они по-прежнему – моя собственность, их следует немедленно отправить в «Малютку-тюльпан». Присутствующий здесь господин Ротман уже согласился купить их.

– Мы – не собственность! – воскликнула Милу. – И не пойдём с вами.

– Девочка, помолчи и дай взрослым поговорить, – отмахнулась Гассбик. – Я вместе с господином Ротманом заберу их в Амстердам. Вам не стоит жертвовать своим временем ради этих хулиганов, госпожа Спельман. Я лично проверю, чтобы их наказали.

– У нас есть деньги, чтобы выкупить собственную свободу, – произнесла Милу, кивнув на корзинку с монетами у ног торговца. – Возьмите их и отпустите нас. Нам не нужно, чтобы Ротман брал нас на попечение: мы прекрасно сами справляемся.

– Это мои деньги, – гаркнула Гассбик. – Вы украли их у меня.

– Нет, – прохрипела Фенна.

Гассбик грозно уставилась на неё, красноречиво намекая на последствия непослушания. Милу с восторгом смотрела на подругу, кроткую, робкую Фенну, которая свирепо и не моргая встретила взгляд директрисы.

– Вы не можете так поступить! – крикнул Эг. – Мы заработали эти деньги!

– Опять ложь, – бросила Гассбик. – Сироты принадлежат мне. Прямо сейчас я заберу всех обратно.

– Она заключила сделку с Ротманом, – вмешалась Лотта. – Она собиралась нас продать и оставить деньги себе. А Ротман – просто мошенник. Он хочет, чтобы мы работали на него, пока не умрём. Нам пришлось спасать Эга с корабля торговца, наш друг был связан в грузовом отсеке!

– Ну и ну! – усмехнулся Ротман. – У пяти крошек – исключительно живое воображение. Мы с Долли ждём не дождёмся, когда они присоединятся к нашей команде покорителей морей.

– Ты пытался нас убить! – взвился Эг. – У тебя даже почти получилось…

Глаза торговца искрились радостью. Гассбик, как всегда, улыбалась фирменной улыбкой: сплошные зубы и ни на грош душевности.

– А Гассбик, – добавила Лотта, – не только мерзкая ведьма, она ещё забирает деньги, которые предназначались для сирот…

Гассбик схватила Лотту за косичку.

– Лгунья!

– Госпожа Гассбик, – вымолвила Спельман, – органы опеки не одобряют рукоприкладства в отношении детей…

– Чушь, – отрезала Гассбик. – Я всегда била сир…

Она прервалась на полуслове, тряхнула головой и отпустила волосы Лотты.

– Хорошо, – выплюнула она. – Но ты, Лотта, помолчи, если не хочешь снова навлечь на себя мой гнев.

– Это правда, – произнесла Милу. – То, что сказала Лотта. Я слышала, как они заключали сделку. Ротман смеялся, когда говорил, что похоронит нас в море. А Долли, которую он выдаёт за опекуншу, на самом деле – собака!

– Имейте совесть! – вскинулась Спельман. – Я не потерплю подобных грубостей.