Неправильные дети

– Я не вру! – заорала Милу. – Она – настоящая собака, не женщина!

Роуз Спельман растерянно ущипнула себя за переносицу. Милу посмотрела на Эдду: лицо женщины посуровело.

– Как смешно, – проскрипела Гассбик. – Эти дети – прожжённые лжецы. Они пытаются выкрутиться из неприятностей, в которые попали по своей вине.

– Нет! – закричала Лотта.

– Хватит! – Спельман ударила кулаком по столу, и все подскочили. – Вы пятеро не только нарушили закон, подделав официальные бумаги, но ещё и вторглись на частную территорию. Я больше не собираюсь выслушивать ваши небылицы.

Гассбик ликующе улыбалась. Милу крепко сжала кулаки. Сидевший на плече Фенны Моцарт испустил пронзительный вопль.

– Мы с этим покончим, – продолжала Спельман, подняла с пола учётную книгу и с силой обрушила её на стол. – Все записи необходимо проверить и привести в порядок. У вас пятерых должны быть официальные опекуны, а пошлину надо уплатить немедленно, иначе вы должны вернуться в приют.

– Может, вы оставите детей под мою ответственность, а позже мы продолжим расследование? – предложила Эдда.

Все обернулись к управляющей.

– Однозначно нет, – заявила Спельман. – Мы решим вопрос прямо сейчас.

– Но… – начала Милу.

– Нет! – крикнула Спельман, её щёки порозовели. – Закон есть закон, и я не потерплю дальнейших нарушений.

Она открыла фолиант.

– С сегодняшнего дня за вас будет отвечать господин Ротман. Это моё окончательное решение.

37

Слёзы, которые Милу долго сдерживала, заструились по щекам. Сем плюхнулся на свободный стул и сжал её руку. Эдда обняла Лотту и Фенну, а Эг смотрел на учётную книгу так, будто мог испепелить её силой мысли.

Они отчаянно сражались за свою свободу. И потерпели поражение.

– В таком случае поторопитесь и соберите ваши пожитки, kindjes, – оскалился Ротман. – Долли захочет, чтобы вас хорошо устроили на ночь, а уже так поздно.

Милу неохотно встала и посмотрела на порванное, изломанное тело папы-марионетки.

– Мне нужно перо, – сказала Спельман, похлопав себя по карманам плаща. – И чернила.

– Постойте, – вдруг вмешался Эг. – Я могу доказать, что они лгут.

Он по-прежнему буравил взглядом учётную книгу. Потом посмотрел на Милу.

– Директриса не оставила запись о Фортёйнах, – произнёс мальчик. – Помнишь? В книге ничего о них не было, когда я писал подтверждение об усыновлении и удочерении.

Милу нахмурилась, воспоминания потихоньку начали всплывать.

– Вот как она это делала, – продолжал Эг, повысив голос. – Она уничтожала все записи о сиротах, чьи пошлины присваивала себе.

На кухне наступила тишина. Казалось, было слышно, как оседает пыль.

– Мои записи безупречны, – с негодованием заговорила Гассбик. – Каждый воспитанник в этой книге учтён. Нет никаких доказательств, чтобы оспорить подобные смехотворные обвинения.

– Доказательства есть всегда, – холодно сказала Эдда. – Нужно только…

– Внимательно всё изучить, – закончила Лотта. – Госпожа Спельман, простите, могу я взглянуть книгу?

– Нет, девочка! – взвизгнула Гассбик. – Не можешь!

Между Лоттой и Гассбик словно проскочил невидимый электрический импульс, Милу почти почувствовала его. Обе стояли, расправив плечи и выпрямившись, и сначала смотрели друга на друга, а затем уставились на фолиант, лежащий на столе.

Гассбик со свистом втянула ноздрями воздух.

– Не смей…

Лотта метнулась к столу, но Гассбик была ближе. Директриса схватила книгу и прижала её к груди, но Лотта успела вцепиться в переплёт.

– Дайте её мне! – завизжала бывшая воспитанница.

Свободной рукой Гассбик наотмашь ударила её по лицу. Щека девочки налилась красным, но Лотта снова бросилась на директрису. Обе упали на пол. Всё случилось за считаные секунды, Милу даже не успела и глазом моргнуть. Но она заметила, как Ротман, стоявший в углу, зверски улыбается, глядя на потасовку.

Сем вскочил и шагнул к дерущимся, но гневный крик Эдды остановил его. Управляющая польдером схватила метлу, занесла над головой и ринулась в эпицентр. Один прицельный удар древком – и Гассбик уже лежит, распластавшись на полу. Вслед за этим последовал второй ловкий удар, и Эдда выбила у директрисы учётную книгу.

Милу с восхищением смотрела на победительницу.

Теперь Эдда держала директрису шейным захватом, Гассбик то и дело кашляла и отплёвывалась, её лицо побагровело. Лотта приподнялась и вцепилась в фолиант всеми двенадцатью пальцами.

– Я найду доказательство! – вскрикнула Лотта, глаза у неё сверкали, изо рта сочилась кровь. – И ты не сможешь мне помешать, злобная старая ворона!

– А это уже ни в какие ворота! – рявкнула Спельман. – Ни разу в жизни я не видела такого чудовищного поведения!

– Я говорила вам, что они – паршивцы, – кашляя, выпалила директриса.

– Я имею в виду ваше омерзительное поведение, госпожа Гассбик! – ответила Спельман. – Вам лучше, чем кому-либо другому должно быть известно, что бить детей противозаконно!

– Она меня тоже ударила! – заклокотала Гассбик, у которой на щеке кровоточили шесть тонких царапин: там её коснулись ногти Лотты.