Неправильные дети

Пульс Теодоры замедлялся.

Тук.   Тук.   Тук.

Замедлялся.

Тук…   Тук…   Тук…

Замедлялся.

Тук…   Тук…   Тук…

– Я УМИРАЮ, – тихо произнесла Теодора. – И Я БОЮСЬ.

В первом ряду раздались сдавленные рыдания, в центре зала кто-то заскулил. Милу услышала приглушённое щёлканье: занавес опустился, затем поднялся, и зрители увидели Теодору, стоящую перед карнавальными воротами. С левого края сцены появился Хендрик: хлопковая волчья голова на хлопковом теле мальчика. Люди ахнули, когда Сем крадущейся походкой повёл оборотня к Теодоре.

– ТЕОДОРА, – проговорил Хендрик, подходя ближе. – КАРНАВАЛ ЖДЁТ.

Монстры танцевали под плачущий орган, чудовищные тени раскачивались за их спинами. Ужасающие багровые глаза горели на мордах, уродливые клыки сверкали в омерзительном оскале. А музыка… от такой музыки кровь может хлынуть из ушей: каждый бряцающий аккорд звучал, точно визг тормозов паровоза. А потом всё резко прекратилось.

– ПОРА, – сказал Хендрик Длинный Зуб, протянув Теодоре хлопковую руку. – БОЯТЬСЯ НЕЧЕГО.

– НЕЧЕГО! – вскрикнула Теодора. – ЧУДОВИЩА СЪЕДЯТ МЕНЯ! ОНИ ОБГЛОДАЮТ МОИ КОСТИ, ПРОГЛОТЯТ МОИ ГЛАЗА, ОНИ…

– ЧУДОВИЩА? – с наигранным недоумением поинтересовался Хендрик. – КАКИЕ ЧУДОВИЩА?

Неприятный, визгливый аккорд подчеркнул окончание его реплики.

– ЭТИ ЧУДОВИЩА, – ответила Теодора, указывая на ворота.

– КАКИЕ ЧУДОВИЩА? – повторил Хендрик, обернувшись, и опять перевёл взгляд на Теодору.

Милу улыбнулась Сему и отодвинулась от трубки.

– Сейчас, – шепнула она.

– У тебя за спиной! – крикнул мужчина из зала.

Улыбка Милу стала шире, и она кивнула Сему. Именно этого они и ожидали, когда репетировали.

Сем развернул голову Хендрика в сторону зрителей.

– ЧТО ТЫ СКАЗАЛ? – спросил Хендрик Длинный Зуб и склонил хлопковую голову.

Кто-то хихикнул.

– Чудовища у тебя за спиной! – воскликнула уже какая-то девочка.

– За воротами! – громко заявил кто-то ещё.

Среди зрителей раздались возгласы и смешки. Нарастала и музыка. Хендрик одним прыжком очутился в центре сцены и щёлкнул зубами.

Смех прекратился, музыка – тоже.

– ЧУДОВИЩА, ГОВОРИТЕ?

Он повернулся и направился к воротам. Створки распахнулись, и монстры прекратили танцевать.

– ДУМАЕТЕ, ЭТО ВСЁ ЧУДОВИЩА?

– Я ВИЖУ ТАМ ЧУДОВИЩ! – крикнула Теодора. – И НЕ ПОЗВОЛЮ ТЕБЕ СКОРМИТЬ МЕНЯ ИМ!

– СКОРМИТЬ ТЕБЯ? – переспросил Хендрик. – ЧУДОВИЩАМ?

Он покачал головой.

– ЭТО НЕ ЧУДОВИЩА, ТЕОДОРА.

– ЛОЖЬ!

– ИДЁМ, Я ПОКАЖУ ТЕБЕ.

Он протянул руку. Теодора прижала клетку с сердцем к груди.

– НЕТ! – возразила она.

Зрители в зале вторили ей. Но вдруг Теодора Хрупкое Сердце неуверенно шагнула к воротам. Она двигалась к ним, её конечности неестественно сгибались.

– Нет! – завопил кто-то в зале.

Теодора шагнула за ворота, и чудовища накинулись на неё.

Лампочка погасла, сцена погрузилась во тьму. Орган смолк. Тени были такими густыми, что сколько бы люди ни щурились и ни наклонялись, они не могли разобрать, что творится на подмостках.

А затем раздался громкий писк.

– ПИ-И-И-И!

Милу наблюдала за зрителями. Они обернулись. Другая лампочка освещала Фенну, стоявшую на большом ящике. Кудрявые рыжие волосы девочки выбивались из-под капюшона. Моцарт сидел у неё на руке.

Совёнок методично оглядел весь зал. Милу засвистела именно так, как учила её Фенна. Моцарт некоторое время просто молотил крыльями, а затем взмыл вверх, на когте у него висела проволока. С нижнего её конца в разные стороны летели крошечные искры, когда совёнок по спирали нёсся к сцене, они падали на головы зрителей.

Моцарт пролетел над подмостками и уронил проволоку. Она упала, точно пёрышко, а вверх взметнулись серебряные искры, и в тот же миг вспыхнули десятки маленьких масляных ламп. Сцена засияла светом. Чудовища за воротами исчезли. Совёнок уселся на платформе рядом с ребятами и с довольным видом принялся клевать кусок мяса, который ему дала Милу.

– ГДЕ ОНИ? – спросила Теодора Хрупкое Сердце, сделав неуверенный пируэт.

– ТСС, – произнёс Хендрик.

Его голова повернулась на сто восемьдесят градусов, и зрители увидели самое обыкновенное человеческое лицо.

– СЛУШАЙ.

Сбоку от сцены что-то скрипнуло, и в театре зазвучала совершенно новая музыка. Переливчатая органная мелодия. Игривая и лёгкая.

– НО… КОШМАРЫ…

Хендрик покачал головой.

– ЗДЕСЬ НЕТ КОШМАРОВ.

С потолка спустились новые звёзды и радостно замерцали.

– Я СПЛЮ? – спросила Теодора.

– ДА, – ответил Хендрик, а потом поймал звезду и показал Теодоре. – ЭТО СОН, КОТОРЫЙ НИКОГДА НЕ ЗАКОНЧИТСЯ. НИКАКИХ БОЛЬШЕ СТРАХОВ, НИКАКОЙ БОЛИ. ЭТО СОН, В КОТОРОМ ТЫ ОБРЕТЁШЬ МИР И СЧАСТЬЕ. НАВЕКИ.

Теодора (у неё в руках уже не было клетки с сердцем) взяла звезду и поднесла к груди. И занавес опустился.

Тишина, словно одеялом, накрыла зрительный зал.