Неправильный рыцарь (СИ)

— Вот поэтому ты до сих пор и фрейлина, а не хозяйка поместья, — язвительно заметила черноволосая. — Всего лишь жалкая фрейлина. Для девушки из твоего рода — это же позор! Стыд и срам! Могла бы давно уразуметь: нам, простым фрейлинам, разборчивость и привередливость не по чину.

— Что, и брезгливость тоже?

— И брезгливость тоже.

— Ф-фу!

Разговоров, подобных этому, в тот день было превеликое множество. Придворные перешептывались между собой, что Хозяйка, в неуклонном и непоколебимом старании следовать моде, на этот раз превзошла самое себя. А уж всех отпетых… то есть завзятых модников и модниц королевства — и тем паче! Проявив отменную храбрость, поистине удивительную для столь хрупкой, эфемерной особы. Завести в своей спальне это существо…о-оо! Вот это вот… вот это…ооо! ууу!! ааа!!! Решиться…ох-х…на такое…

Слова «супруг» и «господин граф» будто застревали в горле у каждого, имевшего честь (признаться, довольно-таки сомнительную) созерцать Его новоявленную Светлость. Те же, кому «посчастливилось» случайно с ним столкнуться, потом долго и как-то уж чересчур усердно крестились и плевались. Куда? Ну, разумеется, через левое плечо! Не на господина графа же — о, нет-нет, что вы! Как можно! Хотя большинству (то есть почти всем — и знати, и простым дворянам, и даже простолюдинам) этого очень хотелось. Свят, свят, свят! «Вот уж образина так образина!» Даже его свадебный камзол, стоимостью в несколько деревень (и деревень зажиточных) — и тот казался снятым с чужого плеча. Для пугала непослушных детей, вредных жен и поганых язычников он был просто идеален — лучше и не найти, как не ищи! Да, наверное, искать-то не стоит! Но для му-ужа… М-да-а… мм-м-да-аа…ох-хх!

Все-все-все — и ближние, и дальние (слухи, как мухи, долетели уже и до них) — абсолютно все считали, что это уж слишком. Кое-какие дивиденды, конечно, принесет. Конечно, конечно. Бесспорно! Да и на богатство жениха (в отличие от его физиомор… то бишь лица) глаза закрывать не стоит. Компенсация что надо! Если, конечно, к ее владельцу близко не подходить.

…Музыка гремела и грохотала. Буйные пляски продолжались пятый час кряду. Продолжались без передышки, словно хозяева сговорились взять своих гостей на измор — пока те не свалятся, обессилевшие, со стоптанными подошвами и сломанными каблуками, с развалившимися прическами и помятым (а то и порванным) платьем, с трудом переводящие дыханье и мечтающие о сне. Где, где-е угодно! — лишь бы подальше от этих оглушительных, несмолкающих звуков. На чердаке, в чулане, в погребе, ну, и в тому подобных тихих, а, стало быть, уютных местечках! Да, скорей всего, сговорились — никак не иначе. Проявлять радушие в таких чудовищных, поистине гипертрофированных формах — считалось хорошим тоном. И, дабы не прослыть скрягой и снобом, проявлять его следовало не-укос-ни-ительно!

Однако, часть гостей (и немалая часть) явно сочла подобное рукомашество и дрыгоножество неподходящим для себя занятием. Несолидным, несерьезным и неувлекательным. Да, да, да! Грех все это и козни Сатаны, думали одни. Сплошные глупости, недостойные столь высоких персон, думали другие. И те, и другие прочно осели за ломящимися от блюд столами. Чревоугодие, конечно, тоже грех. Но более понятный и приятный, а, стало быть, и более простительный, считали они.

Описание деликатесов — дело заведомо неблагодарное. Пишешь-пишешь, а толку-то? Слова (даже самые красивые) на зуб не попробуешь. Упомянуть стоит разве что знаменитые на всю округу (пожалуй, что и на все королевство) «кишки святого Януария». Их поглощали с завидной скоростью и, прямо-таки, в несметных количествах. И почетные гости, и простые гости, и жители города. Словом, абсолютно все! Поглощали и требовали вина, вина и еще сто… нет, сто пятьдесят тыщ раз («ик-к!») — вина! И долго потом не могли избавиться от их огненного вкуса. Придумавший их повар, человек очень набожный, явно желал, чтобы едоки испытали хотя бы малую толику мучений, выпавших на долю святого Януария. Как иначе можно объяснить то, что перец (трех сортов, один другого острее!) сыпали в «кишки», буквально, горстями.

Но венцом безобразия стало поедание сахарныхфигур. Изрядно захмелевшие гости, отталкивая друг друга, стремились отхватить кусок побольше. Или хотя бы вообще — отхватить. Хоть что-нибудь! Ну, тут уж как кому повезло! Кое-кто сумел, изловчившись, отломить и целую руку, а кому-то кончика носа или уха не досталось. Да что там «кончика носа» — даже кончика башмака!

С лиц новоявленных супругов не сходилабрезгливая усмешка: наблюдать за благородными гостями было забавно. Те крушили белоснежные, искрящиеся в лучах заходящего солнца, сладкие шедевры с каким-то невероятным остервенением. Будто изголодавшиеся людоеды.