Непредсказуемый граф

– Судьба? – растерянно повторила Кэролайн, рискуя показаться графу умственно отсталой. Разозлившись на себя, она решила, что будет говорить то, что думает, и пусть все мамины и прочие советы катятся ко всем чертям. – Скорее простое совпадение. Похоже, мы оба предпочитаем шумным собраниям места потише. А где еще найти покой, как не в личных покоях хозяев, имевших глупость пригласить людей, неспособных по достоинству оценить попытки их развлечь. Через час или два эти светские рауты, как мне кажется, становятся неотличимыми друг от друга, и все они абсолютно предсказуемы.

– Как приятно иметь дело с женщиной, которая говорит то, что думает. Если бы все поступали как вы, мужчинам было бы сложнее себе льстить. Но я скажу – тот, кто достоин стать вам мужем или компаньоном, должен быть готов уважать ваше мнение.

Кэролайн была несколько обескуражена услышанным. Тщетно она искала в памяти подходящую фразу на случай такого поворота в беседе, но, к счастью, Линдси продолжил говорить сам. Его бархатистый голос было приятно слушать. Очень приятно.

– Я не сомневаюсь, что для той, кто так много путешествовала, все эти празднества кажутся скучными и унылыми. Всем временами хочется приключений. И женщины в этом смысле ничем не отличаются от нас, мужчин.

Кэролайн улыбнулась ему в ответ. Хотя, казалось, каждая ее клеточка бурно откликалась на его присутствие и, как во время танца, она чувствовала себя маленькой и хрупкой, былая скованность ушла. Странно, но с ним она вела себя естественнее, чем с кузинами, или с тетей, или даже с матерью. И еще ей действительно было интересно, что он думает.

– А что вы скажете об этой картине? – спросил Линдси, переводя взгляд с «Ноны» на Кэролайн и обратно.

Неужели он не лукавит и его интерес неподдельный? Зачем ему знать, что она думает?

– Вы будете удивлены, – сказала Кэролайн, сама не понимая, отчего ее потянуло на откровенность.

– Правда? – Линдси пристально взглянул на нее. – Вам неприятен сюжет? Или вас не устраивает мастерство художника? – С этими словами он чуть отошел назад, словно чтобы рассмотреть ее, Кэролайн, с иного ракурса.

Его взгляд скользнул по ее лицу и сделался влажным, опустившись ниже подбородка. Сегодня Кэролайн надела одно из своих любимых платьев. Просто захотелось, а не потому, что надеялась ему понравиться. Платье из китайского шелка цвета спелого персика было вполне скромным – никаких глубоких декольте и спущенных плеч. Отчего же он пожирает ее взглядом?

– Художник, вне всяких сомнений, очень талантлив, – набравшись храбрости, сказала Кэролайн, – но вот сама тема не вызывает воодушевления.

Не вызывает воодушевления… Если бы все было так просто. Какое будущее уготовила ей судьба? Зачем обрекла ее влачить жалкое существование бездетной женщины, чья красота увянет, так не подарив жизнь и надежду новому человеку, который мог бы стать ее продолжением? Ее и ее возможного избранника… Но ведь может случиться и по-другому. Что, если она встретит человека, который влюбится в нее и простит ей ущербность, и она, в благодарность за понимание и заботу, полюбит его всем сердцем?

– Вы лукавите, миледи, – сказал граф Линдси, и в глазах его читался неподдельный интерес. – Столько времени прожить в Риме и не проникнуться его духом? Вы хотите сказать, что античная мифология вас не занимает?

Он, похоже, проигнорировал ее нежелание углубляться в тему.

– Я считаю, что произведение искусства должно пробуждать эмоции и трогать до глубины души, – отозвалась она.

– И «Нона» оставляет вас равнодушной? – чуть ли не сквозь зубы спросил он, словно был задет ее лицемерием.

– Нет, напротив, – сдалась Кэролайн. – Она слишком сильно меня волнует. И вызывает слишком бурные эмоции. – Она подошла ближе к мольберту и сделала вид, что рассматривает «Нону». – А вы? Когда вы смотрите на эту красивую картину, что видите вы?

* * *

Что он видит? Линдси давно не было так смешно. Он видел не «Нону», а Кэролайн, рассматривающую «Нону». И этот вид сзади был довольно аппетитным – спасибо тому, кто объявил кринолины вне закона и ввел в моду струящийся шелк, подчеркивающий красоту естественных женских форм. Линдси находил ее красивой. Его пленяла ее непосредственность. Однако было кое-что еще. Несмотря на очевидную неискушенность Кэролайн, он находился в полушаге от того, чтобы увлечься ею всерьез.

Но, если серьезно, заметил ли он в картине нечто такое, что выдало бы в ней подделку? Стоило Линдси подумать о том, что он украл не подлинник, а копию, его охватывали гнев и обида. Покойный граф был негодяй, каких мало.

– Для меня эта картина – кусок холста со слоем краски на нем – ничего больше.

– Не может быть. Должна же она вызывать у вас какой-то отклик, – настаивала Кэролайн.

– Любопытство вас устроит? – несколько раздраженно ответил Линдси. Она только что уличила его во лжи.

– Любопытство? Как неожиданно, – задумчиво проговорила Кэролайн.

Вот и славно, решил Линдси. Теперь вместо того чтобы засыпать его вопросами, она будет размышлять над ответом. Чего он, собственно, и добивался.