Неприглядная история. Как жили, любили и болели в разные эпохи

Интересный факт о кольцах в католической церемонии: предполагалось, что мужчина должен положить кольцо вместе с денежным подношением на блюдо или книгу, а священник должен был его благословить, чтобы женщина считалась защищенной небесными силами. Благословленное священником и окропленное святой водой кольцо переходило от жениха к невесте. Мужчина должен был взять его в правую руку тремя пальцами (большим, указательным и средним), в левой руке держа левую руку невесты, и повторить за священником клятву. После нее жених надевал кольцо сначала на большой палец, говоря «во имя Отца», затем на указательный – «и Сына», на средний – «и Святого духа», а после – на безымянный палец со словом «аминь». На безымянном пальце кольцо должно было остаться, поскольку именно в нем находится вена, проходящая до сердца. Так завершался первый этап свадебной церемонии. В этот момент свадебная процессия продвигалась от порога церкви к ступеньке перед алтарем, чтобы начать брачную мессу. Молитвы и благословения напоминали всем о таинстве супружества. Протестантсткая церковь этот ритуал несколько видоизменила, но тем не менее оставила неизменным его смысл. Упрощенная церемония уже не включала в себя окропление кольца святой водой и надевание его на каждый палец.

Кольцо в Англии раннего Нового времени, как и сейчас, надевалось на безымянный палец левой руки невесты.

И если объяснение со связью вены с сердцем (которое легко разбивается об анатомию человека) кажется чем-то далеким, то практический смысл ношения кольца на безымянном пальце левой руки предложил ученый и врач Томас Браун: левая рука используется меньше, чем правая, поэтому меньше шансов кольцо испортить. Существуют, конечно, и более романтичные попытки объяснить значение кольца: в религиозном трактате XV века Dives and Pauper[89] утверждается, что вращение кольца по кругу и бесконечность его формы – знак, что любовь пары должна быть вечной и ничто, кроме смерти, не может ее разделить. В развитие этой идеи Ричард Хукер назвал кольцо залогом веры и верности. Идеи единения, неразрывной связи так или иначе фигурируют у многих авторов. Пуританин Дэниел Роджерс выразил еще одну интересную мысль: драгоценные камни, которыми украшалось кольцо, символизировали мир, смирение, чистоту и праведность. Обручальное кольцо действительно было символом, но не только брачных уз, а еще и собственности, любви и вечности. Ритуал надевания и ношения кольца метафорически запечатывал сердце от любви к другому мужчине. Кольцо на пальце показывало переход от девичества к замужеству, и его передача во время венчания равносильна возложению короны на коронации.

От романтических воззрений, однако, следует несколько спуститься в более приземленный мир, где кольцо не гарантировало верности и вечности, но действительно оставалось знаком собственности. Иначе говоря, оно было лишь яркой вывеской, говорящей, что женщина принадлежит конкретному мужчине.

На уровне народных верований обручальному кольцу приписывали и способность бороться с болезнями, и отгонять дьяволов – и это притом, что у протестантов кольцо не освящалось.

Кольца могли быть с надписями, особенно на латыни – вполне себе отсылка к современным трендам.

Развод и повторный брак

Секрет успешного брака очень интересовал жителей Англии XVIII века. Эта тема была одной из самых обсуждаемых в салонах и кофейнях. Как ни странно, именно поэтому мы оказались в той точке, где мы есть сейчас: брак, основанный на ценностях гармоничного партнерства, на взаимной любви. Как мы уже знаем, еще в XVII (да и в начале XVIII века) брак – это прежде всего союз, основанный на выгоде, если мы говорим о средних и высших слоях. Его цель – укрепить связи, приобрести землю или имущество, а уже потом некоторые задумывались о чувствах.

Детей могли обручить в младенчестве или в подростковом возрасте, часто с людьми, которых они едва знали. У писательницы Мэри Эстелл[90] в 1700 году возник резонный вопрос: «Если брак – такое благословенное положение, почему же счастливых браков так мало?» Собственно, в итоге Мэри Эстелл и осталась старой девой. Или обратим внимание на леди Мэри Пьерпонт[91], отец которой организовал ее помолвку в 1712 году (ей тогда было 23) с ирландским аристократом. Она описала свои свадебные приготовления как «ежедневную подготовку к путешествию в Ад», но в ад она так и не спустилась – сбежала и вышла замуж за своего возлюбленного Эдварда Уортли-Монтегю[92] за несколько дней до запланированного венчания.

В первой половине XVIII века организованные браки начинают поддаваться критике. Некоторые связывали с этим растущую популярность романов, а вместе с тем и рост ожиданий романтической любви.