Неприятности – мое ремесло

Минуту-другую он смотрел на шпица рассеянно, в волнении переваривая детали разговора и не вполне осознав, что произошло. Влажная черная мордочка между тем изучала трещину в нижней части запертой двери. Посапывая и повизгивая, Тедди время от времени поворачивал на своего врага торчащий глаз – рыжий с переливами, эдакий влажный камушек.

Внезапно господин Саттон-Корниш очухался и осознал ситуацию. Он выпрямился и засиял.

– Так-так, старина, – проворковал он. – Вот мы и одни – хоть раз без женского общества.

Его глаза засветились коварством. Этот луч дошел до Тедди и заставил его уползти под стул. Теперь шпиц не издавал ни звука. Господин Саттон-Корниш тоже беззвучно продвинулся вдоль стены и запер входную дверь. Потом быстро вернулся к нише, выудил из кармана ключ от бронзовой двери, отпер ее и широко распахнул.

Фланирующей походкой он приблизился к Тедди, обошел его и занял место у окна. Осклабился в опасной улыбке:

– Ну что, старина? Весело, да? Может, глотнешь виски?

Тедди издал под своим стулом невнятный звук, а господин Саттон-Корниш бочком аккуратно приблизился к нему, наклонился и сымитировал атаку. Тедди перебрался под другой стул, подальше от двери. Он тяжело сопел, его глазки выкатились и увлажнились до последней крайности, но он помалкивал, если не считать звука натужного дыхания. Господин Саттон-Корниш терпеливо следовал за ним от одного стула к другому – беззвучно, как последний осенний лист, с легкими завихрениями опускающийся на землю в притихшей рощице.

Тут кто-то резко повернул дверную ручку. Господин Саттон-Корниш, на миг приостановившись, улыбнулся и цокнул языком. В дверь решительно постучали, но он и бровью не повел. Стук усилился и участился, подкрепляемый какими-то гневными восклицаниями.

Однако господин Саттон-Корниш продолжал надвигаться на Тедди. Тот уворачивался как мог, однако комната была узкая, а господин Саттон-Корниш был человеком терпеливым, а когда требовалось – вполне проворным. В интересах проворства он был готов пожертвовать собственным достоинством.

Стуки и выкрики снаружи не прекращались, но по эту сторону двери концовка была предрешена. Тедди добрался до порога бронзовой двери, быстро его обнюхал, собрался было с презрением поднять заднюю лапку, но передумал, потому что господин Саттон-Корниш был совсем рядом. Тедди, обернувшись через плечо, издал утробное рычание и перепрыгнул через гибельный порог.

Господин Саттон-Корниш подкрался к входной двери, быстро и бесшумно повернул ключ, метнулся к креслу и, посмеиваясь, раскинулся в нем. Он продолжал смеяться, когда госпожа Саттон-Корниш решила попробовать ручку еще раз – та открылась – и бурей ворвалась в комнату. Укрывшись от нее завесой зловещего отшельнического смеха, он увидел ее холодный взгляд, услышал, как она шуршит по комнате и зовет Тедди.

– А это еще что такое? – вдруг рявкнула она. – Что это за глупые выходки… Тедди! Иди к мамочке, мой барашек! Иди сюда, Тедди!

Даже сквозь смех господин Саттон-Корниш вдруг почувствовал, как сожаление легким крылом коснулось его щеки. Бедняга Тедди. Господин Саттон-Корниш перестал смеяться и выпрямился в кресле, весь подобрался. В комнате висела тишина.

– Луэлла! – резко крикнул он.

Ответом было молчание.

Он закрыл глаза, глотнул, снова открыл их, поднялся и пошел по комнате, словно что-то разыскивая. Потом приблизился к нише и долго стоял перед ней, неотрывно глядя сквозь бронзовый портал на невинную коллекцию безделушек.

Дрожащими руками он запер дверь, сунул ключ в карман и налил себе изрядную порцию виски.

Призрачный голос, похожий на его собственный, но в то же время какой-то чужой, прошелестел у него над ухом:

– Я ничего такого не хотел… ни одной минуты… ни минуты… или… – Последовала долгая пауза. – Или все-таки хотел?

Взяв себя в руки с помощью виски, он незаметно для Коллинза пробрался в вестибюль и выглянул на улицу. Машины возле дома не было. Если ему повезло, она вполне могла приехать из Чинверли поездом, а потом взять такси. Конечно, такси потом смогут найти – когда начнутся поиски. Ну найдут, а что толку?

Следующий на повестке дня – Коллинз. Он некоторое время размышлял о Коллинзе, поглядывая на бронзовую дверь, – соблазн велик! – но в конце концов решительно покачал головой.

– Нет, так не пойдет, – пробормотал он. – Надо же где-то и остановиться. Не могу же я всех подряд…

Он снова выпил виски и позвонил в звонок. Коллинз не заставил себя ждать.

– Вы звонили, сэр?

– А на что еще это было похоже? – спросил господин Саттон-Корниш слегка заплетающимся языком. – На свист канареек?

Подбородок Коллинза поднялся вверх на целых два дюйма.

– Моя вдовица к ужину не приедет, Коллинз. А я отужинаю в городе. Это все.

Коллинз уставился на него. Лицо его посерело, а на скулах заалели красные пятна.

– Вы имеете в виду госпожу Саттон-Корниш, сэр?

Господин Саттон-Корниш икнул:

– Кого же еще? Укатила в Чинверли, ей нравится вариться в собственном соку. Этот сок из нее прямо брызжет.

Со смертоносной вежливостью Коллинз сказал:

– Хотел спросить вас, сэр, вернется ли госпожа Саттон-Корниш насовсем. В противном случае…