Неприятности – мое ремесло

– Продолжайте.

Господин Саттон-Корниш снова икнул.

– В противном случае я не намерен здесь оставаться, сэр.

Господин Саттон-Корниш поднялся, подошел к Коллинзу вплотную и дыхнул ему в лицо. Хорошее шотландское виски. Таким и дыхнуть не жалко.

– Вон! – проскрежетал он. – Вон сейчас же! Идите наверх и пакуйте вещички. Я выпишу вам чек. На месяц вперед. Тридцать два фунта за все про все, так?

Коллинз отступил на шаг и пошел к двери.

– Меня это более чем устроит, сэр. Тридцать два фунта – сумма верная. – У двери, прежде чем взяться за ручку, он добавил: – Рекомендация от вас мне не понадобится, сэр.

Коллинз вышел и мягко прикрыл за собой дверь.

– Ха! – крякнул господин Саттон-Корниш.

Он хитро ухмыльнулся, перестал делать вид, что разгневан или пьян, и сел за стол выписывать чек.

В этот вечер он поужинал в городе, равно как и в следующий, и в следующий. На третий день ушла повариха, прихватив с собой горничную. Остались только Браггс и Мэри, служанка. На пятый день Браггс с рыданиями уведомила его о своем уходе.

– Я бы ушла прямо сейчас, сэр, если отпустите, – объявила она сквозь слезы. – В доме стало как-то жутко, с тех пор как ушли повариха, и господин Коллинз, и Тедди, и госпожа Саттон-Корниш.

Господин Саттон-Корниш похлопал ее по руке.

– Повариха, и господин Коллинз, и Тедди, и госпожа Саттон-Корниш, – повторил он. – Жаль, что она не слышала, в каком порядке вы их перечислили.

Браггс уставилась на него заплаканными глазами. Он еще раз похлопал ее по руке:

– Все в порядке, Браггс. Я дам вам выходное пособие за месяц. И Мэри пусть уходит, так ей и скажите. Пожалуй, я запру дом, поживу немного на юге Франции. Не плачьте, Браггс.

– Не буду. – Рыдая в голос, она вышла из комнаты.

На юг Франции он, разумеется, не поехал. Здесь куда как интереснее – наконец-то он остался один в доме предков. Едва ли они одобрили бы его действия, разве что опальный генерал. Но здесь господину Саттон-Корнишу было уютно.

В ту же ночь дом, как полагается пустому помещению, наполнили всевозможные шорохи. Окна он держал закрытыми, жалюзи опущенными. К ушедшим надо проявить хоть какое-то уважение.

6

Скотленд-Ярд надвигается на жертву со смертоносной неизбежностью ледника и порой соперничает с ним в скорости. Поэтому детектив-сержант Ллойд появился у дома четырнадцать на Гринлинг-Креснт ровно через месяц и девять дней.

К этому времени ступени перед домом категорически утратили свою непорочную белизну. Яблочно-зеленая дверь как-то зловеще посерела. Медная скоба вокруг звонка, колотушка, большая щеколда – все это утратило лоск и покрылось пятнами, подобно медной обшивке старого грузового судна, которое, прихрамывая, огибает мыс Горн. Если кто-то и звонил в дверь, они потихоньку, оглядываясь через плечо, уходили, а господин Саттон-Корниш подглядывал за ними через приспущенную створку жалюзи.

Он потчевал себя диковинной пищей, которую готовил в наполненной пугающими звуками кухне, пробираясь туда с наступлением темноты, держа под мышкой помятые свертки с едой. Потом, опять-таки крадучись, нахлобучив шляпу и подняв ворот пальто, выходил на улицу, воровато оглядывался по сторонам и скрывался за углом. Дежурный констебль изредка наблюдал за этими его маневрами и основательно почесывал подбородок.

Господин Саттон-Корниш уже не был образчиком даже увядшей элегантности – он стал клиентом каких-то сомнительных забегаловок, где извозчики дуют на суп за голыми столами в отсеках, похожих на конюшенные денники; кафе, где заправляют иностранцы, а смуглые посетители в остроносых туфлях до самого закрытия потягивают вино из маленьких бутылочек; переполненных невзрачных чайных, где пища на вид и на вкус такая же потрепанная, как и едоки.

Рассудок его отчасти помутился. В сухом и ядовитом смехе отшельника слышался звук шелушащихся стен. Даже промерзшие попрошайки, что ютятся под сводами набережной – они слушали его, потому что у него водилась мелочь, – даже они были рады, когда он проходил мимо, осторожно ступая нечищеными туфлями и покачивая палкой, которой у него давно не было.

И вот как-то вечером, мягко выплыв из серо-унылой темноты, у замызганных ступеней своего дома он обнаружил человека из Скотленд-Ярда – тот притаился неподалеку, делая вид, что прячется за фонарным столбом.

– Хотел с вами поговорить, сэр, – сказал детектив, решительно подавшись вперед и держа руки наготове, будто в любую секунду они могут пригодиться.

– Я в восторге… – Господин Саттон-Корниш хихикнул. – Заруливайте.

Он отпер дверь, включил свет, с привычной сноровкой перешагнул через ворох запылившихся писем на полу.

– Я всех слуг распустил, – объяснил он детективу. – Всегда хотелось пожить совсем одному.

Ковер был усыпан обгоревшими спичками, пеплом из трубки, обрывками бумаги, углы вестибюля затянула паутина. Господин Саттон-Корниш открыл дверь в кабинет, зажег свет и шагнул в сторону. Детектив прошел мимо хозяина с некоторой настороженностью – надо же, до чего дом довел!

Господин Саттон-Корниш усадил его в пыльное кресло, сунул ему сигару и потянулся к графину с виски.

– По делу или так? – лукаво осведомился он.