Неприятности в раю. От конца истории к концу капитализма

Разве «полностью изменить себя, чтобы в итоге стать практически неузнаваемым», – не акт радикального самопреобразования, сравнимый с перерождением? Точка зрения Оруэлла состоит в том, что радикалы апеллируют к необходимости революционных изменений как к своего рода суеверному знаку, который должен помочь достичь противоположного, то есть предотвратить реальное изменение, в том смысле, что нынешние левые ученые, критикующие капиталистический культурный империализм, на самом деле страшатся мысли о том, что их область исследования «схлопнется». Подумайте о мире больших международных биеннале – поистине капиталистических мероприятиях, опирающихся, как правило, на «антикапиталистическую» идеологию, превалирующей формой которой является смесь антиевроцентризма, критики современности («мы живем в посткантианской вселенной») и предупреждений о том, что даже художественные выставки участвуют в обращении капитала, – на что хочется ответить в духе старой шутки братьев Маркс: «Говорят, что современная художественная сцена является частью капиталистической машины, но это не должно вводить вас в заблуждение – она действительно является частью капиталистической машины!» Знаменитые строки из второго акта «Отелло»: «О госпожа, меня не заставляйте: / Никак без критики не обойдусь[13]», кажется, отлично отражают позицию современного художественного критика: едва принявшись за работу, он не может не осудить того, что производство, распределение, потребление и искусствоведение определяются системой координат глобального капитализма. В трясине таких идеологических отречений бывает приятно найти свежее и даже, если угодно, бунтарское прямое утверждение «буржуазных» ценностей, как в случае с Робертом Пиппином, который недавно заявил, что вся его философская деятельность призвана защитить буржуазный образ жизни. Если человек достаточно последователен в таком утверждении, он вскоре обнаруживает несоответствия в буржуазном образе жизни – несоответствия, вынуждающие его выйти за рамки этого образа жизни именно для того, чтобы спасти то, что в нем еще стоит спасать.

В таком случае не придется ли нам считать конференцию, посвященную идее коммунизма, вроде той, что проводилась в Сеуле 24–29 сентября 2013 года, также своего рода псевдособытием, коммунистическим биеннале? Или же мы запускаем нечто такое, что потенциально способно развиться в реальный фактор социальных преобразований? Порой кажется, будто сегодня невозможно чего-то добиться, будто мы можем лишь констатировать положение вещей. Однако в нынешней ситуации констатация положения вещей бывает намного важнее призывов к действию, которые, как правило, представляют собой лишь набор оправданий, чтобы ничего не делать. Позвольте мне процитировать провокационный тезис Алена Бадью: «Лучше ничего не делать, чем вносить вклад в изобретение формальных способов визуализации того, что империя и так уже признает существующим». Лучше не делать ничего, чем участвовать в ограниченных актах, главная функция которых – заставить систему работать более гладко (актах вроде расчистки пространства для множества новых субъективностей). Сегодняшняя опасность – не в пассивности, а в псевдодеятельности, стремлении «быть активным», «участвовать», маскировать Ничтожность происходящего. Люди все время вмешиваются, «делают что-то», а ученые участвуют в бессмысленных «дебатах» и т. д., и очень трудно отойти назад, отстраниться от всего этого. Власть имущие часто предпочитают молчанию «критическое» участие, взаимодействие любого рода – просто чтобы вовлечь нас в «диалог», нарушить нашу зловещую пассивность. Вот почему название четвертой встречи из серии «Идея коммунизма», состоявшейся в Сеуле в сентябре 2013 года, было полностью справедливым: «Остановитесь и задумайтесь!»