Неприкаянная

Подвал этого особняка встретил нас холодом, затхлым запахом нечистот и тихими стонами. Я знала, что за крепкими дверями, в небольших комнатушках мадам держит провинившихся девушек, но помочь им я ничем не могла. Да и сами девушки вряд ли поблагодарили бы меня за вмешательство в их жизнь, а потому мы тихонько проследовали мимо их каморок.

Об имеющемся в этом подвале выходе в общую систему ходов хозяйка не знала, и именно это позволяло мне надеяться на благополучный исход любого расследования и поиска. Огромный подвал был поделен на две части, и если в первой были камеры, то во второй кладовые. Вот в самой дальней кладовой, за двумя старыми подгнившими бочками находился частично заваленный вход-выход. Именно через него я и попала первый раз в этот особняк. Сейчас же я собиралась уйти через него. Толстых среди нас не было, проскользнуть через завал без проблем смогли все.

Вот только дальнейший наш путь сильно замедлился. Прежде всего мне пришлось поспособствовать окончательному обрушению этого хода. Никто не должен догадаться, что мы здесь прошли. Надеюсь, завал длиною больше пятидесяти метров сможет убедить в этом кого угодно. А еще… Пришло время для разговора. Прежде чем я двинусь к своему дому, мне просто необходимо узнать все о тех, кого я туда веду.

Белые балахоны защитили детей от пыли, образовавшейся при обрушении стен и сводов. Сейчас, обратив внимание на мою неподвижность, они присели на пол и, откинув укрывающие их головы капюшоны, дружно уставились на меня. Магические огоньки, освещающие нам путь все это время, повинуясь моей воле, вспыхнули ярче и помогли мне увидеть полные боли, тревоги и надежды детские глаза. Мое же лицо и фигуру скрывал от них черный мужской костюм воина-ниндзя, да еще и белый балахон сверху. И все же, как ни болела моя душа при взгляде на них, а поговорить нам просто необходимо.

— Ну что ж, мальчики… Прежде чем двинемся дальше, нам нужно многое прояснить. Начнем с вас. Младшие просили меня забрать их и получили мое согласие. Старшие?.. Я ничего не знаю о вас, но очень хочу узнать.

Заговорил, к моему удивлению, один из малышей.

— Это мы виноваты! У каждого высшего жреца по два личных воспитанника. Мы и жили в одной комнате. — Дальше малыш выговаривал уже сквозь слезы: — Нам, младшим, еще не так сильно доставалось. Нас жрецы редко в кровать брали, а наших старших и били сильнее, и все остальное тоже… сильнее. Они хорошие… Если бы не они, мы бы не выжили! Вот у кого из жрецов старшие воспитанники младшим не помогают, у тех младшие часто меняются, а наши они хорошие. Не прогоняйте их, господин!

— Жрецы говорили: придет демон, заберет нечестивых, скормит своим демонским тварям. А старшие послушники потихоньку говорят, что и у демонов можно жить получше, чем в нашем монастыре, — подхватил его рассказ сидящий рядом парнишка постарше. — Если вам некуда нас взять… Вы убейте нас! Не бросайте просто так. Они найдут нас, и тогда умирать мы будем долго. Мы уже решили, что сами младших от всего этого избавим… А тут вы пришли!

Слушать этих пацанов спокойно я не могла.

— Так, все ясно. Давайте знакомиться. — Я сбросила с себя балахон и полностью открыла лицо. — Во-первых, никакой я не демон и вообще не он, а она. Зовут меня баронесса Миира Шангри. Во-вторых — ведьма я, высшая. А потому после моего посещения весело сейчас у вас там, в монастыре. В-третьих, заберу я вас всех. Вот только свои имена вам придется забыть, а к новым привыкнуть. В-четвертых, что там у тебя, белоголовый, за горб такой интересный? Шевелится иногда вроде бы.

Парнишка, названный мною белоголовым, поднялся и начал снимать с себя балахон. Но тут его руки затряслись, а из глаз закапали слезы. Принялись всхлипывать и остальные, немало напугав меня этим. В конце концов, снимать с него этот балахон пришлось мне самой. Не знаю, что я ожидала там увидеть, но точно не пару испуганных глаз и судорожно вцепившиеся в серое рубище ручонки.

Мать твою! Кого же мне начинать благодарить за этот подарок!

— Он маленький, — загалдели наперебой дети. — Мало кушает! Мы ему на еду всегда заработаем! Его даже метить не стали. Таких маленьких в монастырь не берут. Его даже за деньги брать не стали. Тогда мать его оставила в кабинете высшего жреца, а тот приказал избавиться от урода. А он не урод! Он просто маленький и разговаривать совсем не может. Его когда в кучу для отходов выбросили, он сначала плакал и выползти пытался, а его опять туда бросали. Он тогда замерз и уже на второй день совсем плакать перестал. Мы его только на третий день смогли спрятать. Так он теперь не разговаривает и никогда не плачет. Лежит тихонечко под кроватью. Мы его долго прятали. Он умный, молчит. Если кто в комнату заходил, так он не шевелился даже. Не выкидывайте его! Мы знаем, такие, как мы, высокородным леди не нужны, а маленькие уроды тем более, но мы отработаем и за нас, и за него.