Неприкаянная

Людей живущих в покосившемся, но еще крепком и довольно ухоженном домике с примыкавшим к нему огородом и небольшим сараем, сколоченным косоруким мастером, первым обнаружил господин барон. Он поспешно соскользнул с лошади и устремился вперед по этой тропке, не позаботившись даже о том, чтобы подобрать поводья, которые он бросил прямо под ноги своей лошади. Выполнив эту несложную работу за него, мы с ребенком двинулись следом. Нет, вряд ли кто-либо находящийся там представлял для него серьезную угрозу, но подстраховаться все же стоило, ибо воинские навыки он еще не восстановил.

Как оказалось, не стоило. Волноваться было не о чем. Барона узнали. Встретила его во дворе этого домика пожилая супружеская пара крепких еще стариков. Низко поклонившись, они со слезами на глазах приветствовали так долго пропадавшего господина, собираясь, но-видимому, отдать ему то последнее, что сумели сохранить. Вот только разместить им нас было негде. Они пытались предложить барону и его детям свою кровать, и он поначалу было согласился с их предложением, но пинок в голень, полученный им от Ангела, заставил его передумать.

Достав свои припасы, мы присоединили их к скромному ужину Льясы и Ранка, устроив в честь нашего возвращения маленький пир. За ужином мы и узнали обо всем, что случилось в долине после исчезновения хозяина.

Тридцать лет назад, когда пришло известие о пропаже молодого барона, его дед, уже передавший все права на имущество и земли молодому, подающему надежды наследнику древнего рода, тяжело заболел и окончательно выздороветь так и не сумел. Он до самого конца ждал возвращения Нари, но с постели почти не вставал. Пользуясь его состоянием, основная масса работников покинула долину. И ушли они, естественно, не с пустыми руками. Получив разрешение от прикованного к постели старого господина, они забрали все, что могли погрузить на лошадей, зная о том, что назад вернуться уже не смогут. В долине с больным стариком осталось только десять человек. Идти им было некуда, да и желания не было. Через полгода после описываемых событий барон Анри Шангри умер, и вход, он же выход в долину закрылся окончательно. Оставшиеся выживали за счет своего хозяйства, но если с продуктами дело обстояло вполне сносно, то с одеждой… В последние годы штаны и куртки шили даже из дорогих господских штор, снятых с окон особняка. Отсутствие целителей тоже сделало свое дело, а потому встретили нас только двое.

Эту ночь мы, как и многие предыдущие, провели под открытым небом. Соваться в особняк в наступающих сумерках я не собиралась и дедулю нашего не пустила.

Утро принесло нам много проблем и волнений. Первым делом пришлось привести в порядок крыльцо, веранду и крышу на этом древнем сооружении, называемом бароном особняком. Мне совсем не хотелось, чтобы мой ребенок сломал себе ноги или получил удар по голове куском ветхой кровли. Внутри огромного дома все было еще страшнее. Куча почти пустых комнат, заросшая паутиной и копотью кухня, покрытые плесенью купальни и темный подвал с большими гулкими помещениями. В самом конце нашей ознакомительной прогулки Ангел наткнулся на несколько комнат, полностью забитых мебелью. Целыми остались и хозяйские апартаменты, спальня и примыкающий к ней кабинет с библиотекой. Они были очень похожи на картинку из фильма ужасов — пыль, паутина, оборванные гобелены, огромные камины. Но мебель в них была целая, а ткани, бумага, светильники и все остальные мелочи хорошо поддавались бытовой магии восстановления.

Я маг, маг-бытовик, и силы у меня немерено, но к вечеру я ушаталась до полного нестояния. Двадцать дней я восстанавливала все, что могла, и в итоге пришла к выводу, что моих сил и возможностей недостаточно. Мне нужны были люди, не много, нет, но нужны. Для себя я выбрала комнату, к которой примыкала точно такая же по величине и обстановке, со смежной дверью, что радовало Ангела, которого в ней поселили. Как-то вечером, сидя у восстановленного мною камина, я пришла к выводу, что искать людей для постоянного проживания в долине нужно в городе и закупать необходимое нужно там же. Нечего местным из близлежащих поселений знать, кто, куда и зачем. А это значит, что нужно опять собираться в путь. Расстраивало меня только одно — сына придется оставить здесь, а проблемного дедушку тащить с собой. Оставалось надеяться, что в этот раз пользы от него будет больше, потому как с каждым днем он становился все более и более рассудительным и спокойным. Исчезла порывистость и торопливость в решениях и суждениях, свойственная молодым. Разумными и уместными стали советы. Судя по всему, он наконец-то окончательно осознал и принял все происшедшие с ним перемены. А еще, к моему большому удивлению, у него начали просыпаться воспоминания о прошедшей в неволе жизни. Ночи его стали тревожными и беспокойными, но благодаря этому к нему возвращался опыт прожитых лет. Отношения в нашей новой семье становились более доверительными. Мы привыкали заботиться друг о друге, учились понимать и прощать.