Непримиримые 2

— Ты бы за девицей своей смотрел лучше, а то… сомневаюсь в твоей команде. — звучит оглушителей оплеухи. Даже любовный морок смывается, оставляя трезвую реальность — сосед — всего лишь мокрый козлина под дождем!

Если сначала Шувалов начинает щериться, будто дикий зверь, то уже через несколько секунд лицо смягчается. Губы змеятся глумливой улыбкой:

— А че морда побитая?

— Дебил, и не скрываешь! — суживает недобро глаза Селиверстов. Уничижающий взгляд на меня. — Бл***, меня пугает, с кем ты связалась!

— Не тебе судить, не тебе пугаться, — огрызаюсь мрачно. — Но спасибо, — чуть тушуюсь.

Я, конечно, разыгрываю стерву, но не настолько гиблую, чтобы отплатить за хороший поступок черной неблагодарностью.

— Кто? — холод глаз настораживает. Но Родион не ко мне обращается, а, наплевав на вражду, к Игнату.

Если до сего момента Селиверстов пыхтит, как тур, готовящийся к броску, после непродолжительного задумчивого молчания успокаивается.

Как бы то ни было, парни меня пугают. А ведь только завершился первый этап сложного турнира.

Ночь. Точнее ранее утро уже… Я устала, промокла, проголодалась, нервы ни к черту… Не хватает мне еще разборок и выяснений отношений.

— Шум, нормально уже все, — обхватываю лицо Шувалова ладошками и требую посмотреть на меня. — Селиверстов помог, — кошусь через плечо и приторно сладко вторю: — Спасибо ему еще раз. А теперь отвали, — это соседу. Грубо, потому что нет больше сил выдавливать из себя милую девочку. Я зла! Вымотана. — Ключи давай! — нежно требую у Родиона, с облегчением отметив, что Игнат не усугубляет момент — прислушивается и отступает.

Сажусь за руль, демонстративно игнорируя Селиверстова, — хотя, судя по шелесту гравия, Игнат рядом с нами не задерживается, — но точно примечаю группу Лианга.

Бывший все видит.

Пусть! Для его глаз спектакль. Может, оценит… Джи Линь с врагами жестокий и бескомпромиссный, но всегда… ВСЕГДА относится с уважением, и как бы ни жаждал расправы, умеет справедливо оценить рискованность, достоинство и целеустремленность противника. Даже балл в мою пользу — и то крохотная победа в битве за свободу.

Родион садится в кресло рядом с водительским. Привычно вставляю ключ в зажигание. Мотор рычит…

Выруливаю с парковки без лишней горячности и показухи. Сворачиваю на главную дорогу.

— Адрес.

— Мой?

— Ну, не мой же… — смешливо кошусь на Шувалова.

Взгляд парня теплеет. Родион называет свой адрес таким тоном, будто соблазняет на непристойность, но очень мелкую, почти невесомую.

— Элитный район, — парирую тоном «парень, да ты крут!».

— Да и я вроде элитный парень, — растекается по сидению Шумахер, томно улыбаясь. — Вот и не могу понять, что же во мне такого, что тебя не цепляю?

Блин, весь настрой на мир перечеркивает. Несколько секунд пережидаю бурю в душе и отзываюсь нарочито спокойно:

— Не думай об этом. Все с тобой нормально, спи!

Родион задумчиво кивает. Возится с внутренним карманом куртки, выуживает пачку сигарет. Неспешно прикуривает и, открыв окошко, выпускает дым.

Доезжаем в сравнительной тишине… Иногда одергиваю, когда Шувалов прикладывается к бутылке, которую к моему неудовольствию хранит в бардачке. Такое впечатление, что решает мне себя во всей красе показать.

Что ж… Вижу. Я в чистом, прозрачном áфиге…

Погодка под стать настроению и ситуации разыгрывается нешуточная. Дождь притапливает, а мрачность небосвода подсказывает, что просветления не ожидается. Плохо, меня и так уже потряхивает от озноба.

На открытой парковке возле дома, где, слава богу, места номерные, то есть частные, ставлю машину на положенную разметку.

Выхожу под глухой шелест ливня, понимая, что пытаться укрыться нелепо — мне бы Шумахера как-то вытащить из авто.

Шувалов сам не в состоянии идти, поэтому помогаю выбраться из тачки. Подставляю плечо, веду к подъезду — отсиживаться в машине не вариант — кто его знает, сколько дождь еще будет лить. Питер — слякотный город, и такая погода для него норма. Поэтому — нет; решаю, что лучше домой. А там и обогреться можно!

— И где твои хваленые друзья? — ворчу в сердцах, впихивая Шумахера под козырек подъезда. Прислоняю к стене, клацая от холода зубами.

— Тебе же они не нравятся, — еле двигает языком парень. Не делает попыток выудить ключи, поэтому обшариваю карманы куртки и достаю сама:

— И что? — мужская логика явно не для моих женских мозгов. Особенно сейчас — под утро, запаренные, уставшие, порядком озябшие.

Дрожащими пальцами прижимаю магнит к специальному замку на металлической двери до характерного звука.

— Вот я и один… — словно тупой, поясняет Шувалов, разводя руки в стороны.

— Надрался тоже один? — уточняю как бы между прочим, распахивая входную дверь.

— Неа, — пьяно мотает головой.

— Этаж? — уже в подъезде, ступая по лестнице.

— Пятый…

Прислоняю Шумахера к стене возле лифта и нажимаю кнопку вызова. Уже в кабинке — нужную цифру. Едем молча. Родион медленно стекает по стенке лифта, поэтому опять подпираю его собой, а он не против — сразу же обнимает.