Непримиримые 2

— К команде, — чуть заметно киваю на маты, где кучно сидят девчата.

— А, получила, что нужно… — мрачнеет Шувалов.

— Блин, Шум, не делай из себя жертву, — начинает бесить, не передать словами как. Решительно ладонями беру его лицо, секунду отсчитываю, словно перед погружением в воду, и припадаю губами к его.

Н и ч е г о… Такое бывает? Словно вместо щавеля простую траву в рот запихиваю. Жую, прислушиваясь к ощущениям, а ни фига нет… Пресная. Даже сильнее жевать начинаю, а вдруг нужный вкус появится — а фиг там плавал…

Отстраняюсь, но Шувалов явно только начинает входить в кураж и активнее меня подгребает.

— Шу-у-ум, — протягиваю одергивающе, но тут в опасной близости снова мяч просвистывает, да так, что я инстинктивно прячусь в объятиях Шумахера.

Только опасность минует, порывисто оборачиваюсь, уже готовая к войне. Каково же мое удивление, когда виновником определяю Егора! Он разводит руками «прости», но больше смахивает на «промахнулся».

Блин, они что, сговорились?

Шальная мысль укрепляется, когда Селиверстов демонстративно к Литовцеву подходит и ладонь протягивает. Егор отвечает… Да у них там солидарность!

Твари! Беспринципные!!!

Часть 4 Глава 50 (Обитель вероломных насекомых. Ух, допекла-а-а-а, Ирка)

Ира

— Ир, я не догоняю, — настороженный тон Родиона заставляет отвлечься от злобного обдумывания мести парням. — Так всегда, или мне закономерность нужно высмотреть? — я бы проигнорировала Шувалова и его заскоки, но то, как опасливо вибрирует голос Шумахера, пробуждает от глупых грез о возмездии и меня.

— Нет, — мотаю головой убедительно. — Бывает хуже. Кровь, вывихи, переломы…

— Бл***, это что за жестокий вид спорта? — вскидывает возмущенно брови Родион.

— Волейбол, — натягиваю улыбку. — Реакцию развивает хорошую… — чтобы снять напряжение, непринужденно чмокаю парня в щеку. — Будь осторожен, я пошла к своим…

Не смотрю! Даже бровью не поведу в ВАШУ сторону!

Гордо иду мимо площадки, где парни продолжают играть, но кожу жжет. То на лице, то на спине… аж плавится от злобных взглядов. Так вам!

Не то чтобы хочется подлизаться к Ленчику, но умещаюсь рядом. Разговор не завожу, пусть девушка остывает. Сажусь на мат. Ноги согнуты, руки на колени и голову туда же. Отстраненно наблюдаю за игрой, изредка хлопая красивым мячам или особо шикарно отыгранным комбинациям, и к стыду своему опять проигрываю борьбу с собственными страстями.

«Какой же Игнат красивый!» — с желчью резюмирую жуткую реальность. В очередной раз смотрю и не могу оторвать взгляда.

— Ир, ты чего? — смешливо толкает в плечо Светка, косясь с недоуменным интересом. Смахиваю морок, вернее мотаю головой, пытаясь избавиться от навязчивого желания любоваться гадским соседом.

— Да она уже прикидывает, как хорошо будет жить, когда Селиверстов женится, — едко подмечает Галюся. Хотя в этот момент именно Галька. Мелкая, толстенькая и вредная Галька! И какого… она делает в нашей команде?! Толку от нее, как с лысого волос!

— Типа того, — зачем отрицать в глаз бьющие домыслы и вступать в неуместные дискуссии ни о чем и вместе с тем о столь болезненном? — Вакансия пока свободна, — изображаю задумчивость, — не желаешь попробовать?

— Да кто бы предложил? — подмигивает девушка. Тяжко вздыхает и на Игната черные очи обращает с таким видом, мол, вот он, Аполлон девичьих снов, жаль, принадлежит не мне.

Негодующе отворачиваюсь и начинаю с пущим рвением опять болеть за команду, к собственному стыду все чаще подвисая на созерцании Селиверстова. Глупо, конечно, но я ведь толком и не разглядывала его… так долго, спокойно, со смаком, дотошно и знающе… Точнее, ТАКИМИ глазами, до дрожи в коленках и спазмов между ног, помня, ЧТО этот наглец может сделать со мной и как.

Жар тотчас затапливает лицо, даже ладошки прикладываю к щекам, хоть как-то прикрыть следы взыгравшей крови.

Благо девчонки отстают с неуместными вопросами и колючками. Да и Ленчик медленно оттаивает. Уже вскоре мы начинаем перебрасываться пустяковыми фразами, а еще через несколько минут Ратыкова вновь вцепляется в мои волосы:

— Ну дай косички заплету!

Чтобы хоть как-то сгладить наше недопонимание, кисло соглашаюсь. Скриплю зубами и терплю очередное изнасилование волос. Теперь она обещает две. Закрепит вместе, но по голове поползет пара колосков.

— Лен, а что конкретно ты можешь рассказать о Шувалове? — как бы невзначай интересуюсь и, тотчас зашипев, прогибаюсь, чтобы хоть немного смягчить боль, которой наградила либеро, особенно зло перебрав пряди.

— Ты же сказала, что тебя это не очень волнует, — нарочито отстраненно отзывается, при этом не прекращая пытки моей головы.

— Ауч, — всхлипываю, четко осознавая, что мое терпение приближается к катастрофическому минимуму, — но если я тебя спрашиваю, значит мне интересно?

Хватка девушки становится мягче, пальцы пробегаются нежнее:

— Прости, — ворчит Ленчик, — я понимаю, что твоей вины нет. Просто, когда увидела, что ты с ним, немного расстроилась.