Непримиримые 2

— Лен, — всем телом подвинуться не могу, поэтому лишь прогибаюсь сильнее, да глаза закатываю, чтобы лучше было видно либеро, выражая искреннюю заинтересованность и готовность слушать, — я ведь недавно только вернулась. Шувалова раньше и знать не знала. Встретились несколько недель назад. Так что я не все знаю обо всех, но за то время, что я была с Родионом, он не сделал мне ничего плохого. Он специфический человек. Его компания — это вообще отдельная история, но он поддерживает меня, а у меня сейчас очень трудный период.

Руки Ленчика вновь начинают грубеть.

— Лен, не злись. Просто услышь: не зная его прошлого, я сужу только по тому, что его связывает со мной. И пока я ему очень благодарна.

— Странная ты, — бурчит Ратыкова, ловко перебирая мои волосы. — Красивая, умная, спортивная. Мне кажется, в твоей власти любого парня к своим ногам уложить. И любой был бы рад тебе помочь. Думаю, даже больше Шувалова. Даже Селиверстов, — будто нарочно напоминает о соседе девушка. — Никогда не видела, чтобы он ТАК глаза ломал, а об тебя ломает… — звучит размыто и офигительно приятно для моего глупого эго. Невольно скашиваю глаза на площадку, где наши играют, но Селиверстов занят, на меня не смотрит.

— Не знаю, не замечала, — ворчу недовольно и опять на Ленчика уставляюсь. Вот еще, и так сегодня лимит по изучению Игната перевыполнила.

— Это когда ты на него взгляд переводишь, так он сразу отворачивается, а до того… — доверительно хихикает Ратыкова, вновь в душé поднимая бурю вероломных, отравленных глупой надеждой чувств. Вот только вместо радости меня пробирает негодование.

— Ну спасибо, — фыркаю, выказывая крайнюю степень несогласия. — Если уже говорить о странности и выборе, то как раз выбор Селиверстова тут в тему. Выбора лучше не придумать! Уж он бы мне помог… закопаться по самое… Да и вообще, — задыхаюсь волнительно, — как можно с ним хотеть встречаться? Он же… Он, — чащý, не в силах подобрать верных слов. — Все знают, какой он непостоянный и ветреный, прожженный кобель. Только дура может позволить вскружить себе голову, а потом плакать, почему с ней поступили некрасиво. Такие, как Игнат, не меняются! — вот горячусь, но блин, накипело. Да и знаю, о чем речь веду — сама мучаюсь… от любовного недуга.

— Хочешь сказать, что между вами ничего нет? — перестает дергать за волосы Ленчик и, чуть нависнув надо мной, одаривает многозначительным взглядом.

— Война, — расставляю точки на «i». — И ни намека на перемирие! — категорически, чтобы отмести дальнейшие вопросы. А там, глядишь, и сама поверю…

— Дело ваше, — безлико роняет Ленчик.

На некоторое время умолкаем.

— Рита была моей подругой, — я уже и не надеюсь на продолжение, как Ратыкова вновь начинает говорить. — Лучшей. Пока не встретила этого козла.

— Он сразу был козлом? — пытаюсь чуть охладить пыл Лены, а то она не только говорит зло, но и волосы мои теребит все больнее.

— Козлы, они и есть козлы, а этот был в спячке, — удивляет диким юмором Ратыкова. Я бы и рада улыбнуться или смешок выдавить, да не могу. — А Ритка — хорошая девочка. Она никогда не позволяла себе ничего аморального и вульгарного. Рассудительная, скромная, милая, симпатичная. Школу окончила на отлично, ЕГЭ сдала лучше всех в лицее. Собиралась поступать в Универ на педагога по русскому и литературе. А какие она стихи писала, рассказы… — задумчиво вздыхает Леночка. — Ее в журнале ждали сразу после каникул… Пока она не попала Шувалову на глаза, — ожесточается ее голос.

— Шумахер ее заприметил однажды в клубе, куда мы с ней по дурости, надо честно сказать, пришли. Так получилось, — бормочет, будто оправдывается Ратыкова, — праздновали день рождения у подруги, и нас пригласили. Мы не хотели, но не смогли найти отмазку, поэтому пришлось идти. В общем, там познакомились с ребятами. Один из них оказался Родион. Он сразу положил глаз на Риту. Она избегала отношений и честно призналась, что не хочет ни с кем встречаться. Он был убедителен. Приезжал к ней. Цветы дарил. Говорил красивые слова, — звучит так, будто Лена на себе испытывала метод съема.