Непримиримые 2

— Безмозгло долбанутая и пиз***, какая отчаянная, — мотает головой в восхищении. — Выходи за меня! — с чувством и без намека на шутку.

Вот теперь меня Шувалов и его странное поведение заставляют присмотреться к парню сильнее:

— Опять нанюхался? — прочищаю глотку.

— Бл***, да че ты сразу наезжаешь? — переходит в нападение Родион. Глаза льдом обращаются, на лице надменность. Удивительный человек. В нем сочетается несочетаемое. Умение поддержать и в следующую секунду, как обидишь — раздавить. Улыбается, а не ответишь тем же — ядом обольет. Приветлив, а не угодишь — в шею погонит. Сначала теплотой одарит, потом заморозит. Самое интересное, что меня не раздражает его обманчивая красота и услужливость. Он честен — желает меня заполучить, и упрям в этом стремлении. Я не пытаюсь произвести на него впечатление, но каким-то образом делаю это. Шумахер уже видел меня в самом непристойном состоянии, в совершенно неприглядных óбразах, и продолжает желать заполучить. Видимо это какая-то особая форма заболевания. Желать нечто жуткое.

Смешно ли, но Шумахер вполне мне подходит как молодой человек. Мне с ним не нужно бояться, быть не собой и хотеть выглядеть лучше. Жаль, что он меня не привлекает как мужчина… Мысль растворяется в тягучей пустоте. А когда ощущаю укол, с ленцой оборачиваюсь — около меня суетится Спартак. Выдавливает странную улыбочку.

— Не знаю, — после проверки капельницы, клапанов, присаживается рядом, — как ты собиралась из этого выкрутиться, но… — многозначительно умолкает.

— Спасибо, — правда безмерно ему благодарна и понимаю, если бы Ленька не вмешался, скорее всего, я бы умерла. — Я тебя люблю, — роняю вымученно, опять закрывая глаза.

— Жаль, только на словах, — истончается его облик, и я погружаюсь в мягкую темноту.

* * *

Когда просыпаюсь в следующий раз, глаза открываю свободно и даже головой безболезненно кручу.

— Я жива, — выжимаю глухо, с блаженной улыбкой.

Комната знакома, светит солнышко. Ребят нет, но настроение у меня самое что ни на есть бодрое. Пробегаюсь пальцами по тонкой игле капельницы, обхватываю переходник с пластырем, отдираю… Сажусь на постели.

Мне хорошо. Значительно лучше. Только голова чуть-чуть тяжеловата. Это хорошо, значит здоровье нормализуется.

Натягиваю на себя одеяло и плетусь прочь из комнаты.

— Ребята, — охрипло зову парней, намеренно растягивая буквы. Слышится шелест, и в следующий миг из кухонного проема появляется Спартак.

— Совсем сдурела?! — бурчит, шагая навстречу. Подставляет плечо, обнимает за талию, помогая дойти до кухни.

— Ты чего?! — вытаращивается Шумахер в безмерном удивлении. Переминается с ноги на ногу в дверях, но только мы с Леней шагаем внутрь, отходит, уступая дорогу. Торопливо придвигает еще один стул мне, но ближе к столу. Чуть смещает посуду, они со Спартаком явно трапезничали.

Сажусь:

— Я так голодна, — жадным взглядом пробегаюсь по тарелкам, наплевав, что это не мое. Ребята переглядываются.

— Че заказать? — вопрос Шумахера обрывается, когда я с одного блюда забираю откусанный бутер и без смущения придвигаю тарелку с макаронами в пасте.

— Спасибо, — уже с набитым ртом киваю. — Думаю, этого вполне достаточно.

Вот так, мирно сидя, начинаем болтать. Мне и чаю горячего с сахаром выдали, и шоколад… Давненько я так вкусно не трапезничала!

— Ир, — облокачивается Родион, взирая на меня вопросительно, — как ты?

— Жива и полна сил… почти, — добавляю с улыбкой.

— Отлично, ты не против, если я вас с Леней оставлю? Мне по делам очень нужно смотаться.

— Да, конечно, — перестаю зубоскалить. — На самом деле, ты извини, что я у тебя так долго зависаю. Я бы, наверное, — отодвигаю чашку и виновато киваю, — домой поехала. А то… неудобно.

— Нет, — выпучивает льдистые глаза парень. — Я не о том. У меня в клубе дела важные, но раз ты проснулась. Вроде жива, Спартак тут, — мнется. — Я быстро, туда-обратно…

— Конечно, — дергаю плечом. Но с немым укором на парня: — Знать не хочу зачем, — намекаю на наркотики, и Родион это явно считывает.

— Дела по работе, — размытое оправдание.

Киваю, но не скрываю своего недоверия. Да и что я могу? Я Шувалову никто, по сути, и звать меня «никак».

Остаток дня провожу в теплой и уютной компании Лени. Лежим на постели. Он меня обнимает, рассказывает какие-то совершенно нейтральные истории, смешные моменты, комментирует идущие фильмы. Пару раз перекус готовит. Аппетит у меня зверский, и его это радует — значит, на поправку иду.

Мне так хорошо давно не было. Лишь перед сном роняю:

— Твоей девчонке сказочно повезет, Спартак.

* * *

— Какие планы на вечер? — вот таким вопросом озадачивает Шумахер уже на следующее утро, входя в мою комнату, только просыпаюсь. Я так хорошо себя чувствую, будто и не болела вовсе.

Сладко потягиваюсь, зеваю:

— А какие предложения?

— Дело в том, что сегодня банкет по поводу награждения участников второго этапа. Мы приглашены в клуб…

— О? — вскидываю удивленно брови. — И кто меценат?

— Зур хотел скромно посидеть, но китаец с турнира взял расходы по банкету на себя, — весел Шувалов, а вот мне совсем не до смеха.