Непримиримые 2

Но если выбирать между показухой для зрителей и срыва небольшой суммы от подписчиков и чистотой прохождения с обязательным попаданием в топ, выбираю последнее.

Хотя если признаться, Зур в тот момент был рядом и эту логическую цепочку, если не считать мыслей о кожаных штанах, раскидывает он. Так что не по собственному уму, так команда рассчитала и главный лицедей Зур. Я благодарен, ибо неадекватен последнее время. Если бы не поддержка, натворил не бог весть что. А так… вроде от плана не отступаю. Иду хорошо и продуманно.

Чего не скажешь о Корольке. Она ударяет по всему и сразу, не особо озабочиваясь такой ерундой, как нравственность, обязательная программа, этика, шоу, психика зрителей и, что значимее — моя стрессоустойчивость!!!

Не знаю, на какую хрень подсела соседка, но эта дурь ее делает отчаянно тупорыло-бесподобной. Шальная мысль потребовать зелья и для себя отметаю, когда граница допустимого для Ирки оказывается пересечена. Королек на каждой площадке выделяется, если не умениями и владением предметом, то развлекательной программой с обязательным разоблачением очередных уродов и показаловом спектакля, но с использованием велика.

Итоговую точку ставит развязным поцелуем в объятиях отупевшего от счастья Джокера, — то, что Шувалов под коксом и ему плевать как выглядит, руку на отсечение, потому что позволить себя так разрисовать и переодеть трезвый не может. Если первый порыв убить обоих меня аж накрывает с головой, то второй нагоняет уже на подходе к парочке и заставляет остановиться — Лианг не менее меня взбешен, да и команда Шувалова совсем не в восторге от происходящего. Злые, рычащие, им-то приходилось дуру всю трассу оберегать от посягательств из вне… Своими глазами видел, как Репчик лег под противника, чтобы Королек могла по свободной полосе обойти другого участника, а на площадке Агарник явно слил несколько трюков, чтобы обеспечить Ирке проход дальше…

Не хочу даже думать, чем Ирка будет расплачиваться за такие жертвы. Наивно себя утешаю — по чистой воле и бескорыстия ради… помогают ей, но желчь по венам расползается да в голову кислотой лупит. Спит она с Шумахером. Он бы ни за что по доброте душевной не пожертвовал своими.

Расчетливая суч***, в которой не осталось ничего невинного и это аж делает меня неуправляемо, болезненно страждущим ее плоти. Причем плевать в каком виде — еще теплом и трепещущем, или уже холодной и неподвижной. Это бесит больше всего на свете… Я продолжаю желать эту дрянь несмотря ни на что, вопреки себе и миру. Так хочу, что рассудок клинит. Меня скрючивает от одной мысли заловить стерву и расправиться… с особой жестокостью, кровавостью и девиантным удовлетворением. Вот кажется почему-то, умри Ирка, мне легче станет. И дышать, и спать… думать. Не жить… просто существовать, без нее жизнь не мила, но однозначно, механика будет даваться проще.

От очередной попытки расправиться с соседкой и ее еб***ом удерживает команда и друзья. Пацаны бурным подбадриванием и обсуждением трассы, соперников и наших шансов. Славка ненавязчивым гулом «как все отлично складывается» и «как ты был красив», Зур отрезвительными звонками «член в узел и все помыслы о турнире!» между этапами — еби кого угодно, но не трогай Ирку, иначе рецидив — и опять меня приводить в чувства придется… А он неспроста это говорит. После волека я не помню, что делал… знаю, что пил, а потом… провал… Очнулся только в доме Артема. Надо мной медик химичил. Кровь чистил, что-то бубнил. Я и на трассу-то в дурмане вышел. Только к третьей площадке стал более менее за сознание цепляться, а тут как назло… Королек во всей красе…

Ира

Перед предпоследней контрольной точкой меня накрывает свинцовой усталостью. Еле дотягиваю до площадки, где Шувалов вручает последнюю порцию волшебного зелья. На свой страх и риск выпиваю. Пока до меня доходит очередь… действо начинается… и уже на первом же трюке я себя теряю окончательно.

Выныриваю из ниоткуда и кривлюсь от жуткой боли. Она разрывает на части… Настолько давящая и всесторонняя, что невозможно точно сказать, где и что именно болит. Я — одна сплошная открытая БОЛЬ. Она оглушает, ослепляет, одуряет и поглощает.

Сначала в голове зарождается гул, он усиливается и множится, пробуждает чувствительность до тошноты. А когда силюсь избежать неуютности мрака, открываю глаза, вновь ощущая дикую, необузданную боль, скрючивающую кишки и выворачивающую наизнанку. Мне так плохо, словно изрезана на мельчайшие куски, а злобный доктор без наркоза и банального сострадания меня собирает, как Джекил Франкенштейна.

За мыслью поспевает новый спазм, горло першит от желчи. Хочется блевать… и боюсь, я это делаю.

Задыхаюсь, но меня упорно выворачивает горечью. Слышу далекие голоса… один из говорящих… Шумахер, а второй… туго доходит, да и больно думать — Спартак?

Как он?.. Зачем?.. И что он делает…

— Бл***, я предупреждал, — злобное ворчание Лени четче доходит до болезненной меня. — А, сук***, вам по херу было, — истинная речь философа и мед-филантропа.