Непримиримые 2

Ромка выигрывает в росте, да и по мускулистости… противник, если и отличается, то слегка, в сторону Штыка. Но габариты для бойца — пустышка, на ринге соревнуются в быстроте, выносливости, силе. Щеголять бицепсами, трицепсами и рельефным прессом — важно для бодибилдера. Участнику боев важнее разить противника точнее и мощнее.

И как раз этими достижениями славится Ю Ли — кровожадный, беспощадный, дикий, наглый, ломающий соперников на раз.

Уму непостижимо…

Кто разрешил Штыку этот бой? Он же новичок… А Ю Ли — опытный.

Ромка. Глупый…

Зачем согласился? Неужели не узнавал, что из себя представляет Ю Ли? Или все настолько запутано и безвариантно, что не мог…

Жуткая догадка расплавляет мозг. Кошусь на Игната. Руки на груди. На лице ни намека на расслабленность и непринужденность. Селиверстов будто предчувствует недоброе и уже заранее знает исход поединка.

Черт!

Запоздало кошусь на Голема. Как понимаю, договоренность между Гордеевым и Джи Линем.

— Ты чего от меня убежала? — выговаривает обиженно Шумахер, протискиваясь между рядами ко мне.

Его друзья дружно и молчаливо уступают ему место рядом со мной.

— Мне неприятна компания Голема, — лукавлю не краснея. — А от его братца меня трясет, — неопределенно мотаю головой. Шувалов косится в сторону братьев Гордеевых. Лысый вальяжно опирается спиной в перегородку вип-ложе и победителем смотрит на клетку. Чему радуется? Его боец сейчас будет… биться с монстром. И в победе Штыка я совсем не уверена. Даже больше, я склоняюсь к его проигрышу. Тут одним российским менталитетом и упрямством не победить!

Не того уровня противник…

А Гризли, будто ощутив наш с Шумахером разговор, тотчас уставляется на нас. И столько отвращения на его лице, что мысль о лжи тотчас отметаю — я честна как никогда! Мне НЕПРИЯТНА их компания. Меня от них ТРЯСеТ!!!

— Да, младший не на шутку тобой озаботился, — хмурится Шумахер, дурковато хмыкнув. — Не дрейфь, пока со мной, он тебя не тронет, — со снисходительностью боярина.

— Успокоил, — сглатываю натужно, в горле сухость.

Родион меня приобнимает за плечи:

— Щас начнется, — бормочет восторженно.

Не разделяю его радости.

Совсем.

Долгие минуты сижу напряжении, стискивая кулаки. Я бы успокоилась — на первый сижу, неискушенный взгляд, бой кажется равным, но опять же… не отпускает ощущение обманчивости. Китайский боец так легко передвигается по клетке, что закрадывается мысль — он играет, дразнит. Его удары не обрушиваются, скорее, жалят и колят. Такие подковыристые, провоцирующие. На губах змеится глумливая ухмылка.

Пусть покажусь слишком мнительной, параноиком, но подозрение, что бой… выжидательный. Нет-нет, да и поглядываю на Лианга. Так боюсь найти подтверждение своим мыслям, что дышать забываю, да губу изжевываю. Джи Линь — слишком спокоен, бесстрастен и непоколебим.

Боже, пусть я буду не права!

Зрители ревут, поддерживают, подбадривают бойцов на ринге. Вопят в каком-то животном исступлении. Запально аплодируют.

В ложе Селиверстова тоже оживленно. Лерка ладони постоянно ко рту подносит, видимо, испуг прикрывает, да охи глушит. В глазах ужас, а после любого мощного удара либо дергается, точно ее бьют, либо отворачивается, либо зажмуривается.

Игнат мрачно смотрит, поджав губы.

Анька таращится во все глаза, на лице ни испуга, ни волнения — она просто… поглощает месилово. Настораживают ее склонности к грубости, кровищи и жестокости, но кто я такая, чтобы со своим тараканами в душе чьей-то ковыряться. Главное, чтобы у них с Темычем взаимопонимание было.

А она… есть, по-моему.

Зур ее кисть крепко держит двумя ладонями в замке, иногда что-то говорит и с обожанием нездоровым смотрит, пусть и коротко. Снежикова отстраненно кивает, но от зрелища не отрывается.

И я уставляюсь на клетку.

В животе начинает расползаться страх. Дикий, первобытный, аж сердце екает… гусиной кожей пробегается по телу вверх, будоража волосы на голове.

Вроде ничего страшного — Штык проводит серию мощных ударов по корпусу Ю Ли, но то, как их принимает китайский боец, пугает. И ситуация кажется обреченной. Настолько обреченный, что я готова броситься в ноги Лиангу и молить о прощении — потребовать, чтобы он не делал ничего с Ромкой.

Штык чуть выдыхается… Ю Ли с усмешкой чуть в сторонке замирает, руками делает жест «ну же, давай еще». Рома не ведется, лишь глазами недобро сверкает, да губы кривит. Тогда Ю Ли вызывающе голову подставляет, мол, не стесняйся, бей сюда. И знакомый срывается — в запале ярости делает комбинацию кулаками, но ни один из ударов толком не попадает в цель. Ю Ли ловко уворачивается, немного уклоняется, а когда Штык в довершении неудачных атак еще и ноги подключает, достаточно мощно пробив, пусть не по голове, так по корпусу китайского бойца, Ю Ли тотчас наливается злобой. От вида жуткого оскала у меня глаз начинает дергаться, даже себя ловлю на том, что чуть привстаю со скамейки.

— Ты че, детка? — врывается в мир боли, ужаса и страстей беззаботный голос Шувалова.