Непримиримые 2

— Доброго вечера, — лживая улыбка.

— Вот дружбанов твоих писульки, — лысый двигает на край стола несколько листов формата А4.

Прежде чем взять, чтобы удостовериться расписки это или нет, оцениваю расторопность Гордеева. Он каким-то волшебным образом успевает вызвонить уже знакомого юриста-еврейчика. Мужчина сидит по другую сторону от меня, но ближе к Голему. Пот со лба платочком утирает. А глазки темные бегают алчно.

Дотошно проверяю верность документов. Прикидываю датность, на память закорючки, которыми подтверждали свои слова.

— А это на тебя документы, — кивает юристу Голем и мужчина мне торопливо протягивает стопку бумаг.

Сажусь на свободный стул и принимаюсь изучать. Уж что-что, а в больший просак влипнуть из-за своей невнимательности не хочу.

Несколько пунктов меня не устраивают, и мы вступаем в переговоры.

Ошерович к этому моменту и ноут раскрывает. Удивительно, но юрист его с собой носит. Хотя… раньше в чемоданах много документов носили, теперь технику и ручки. А у Ошеровича крутой. Из крокодильей кожи, с ручками, молниями и застежкой, как на старых портфелях школьников.

Пока мы проходимся по пунктам еще раз, юрист быстро вносит изменения, на которых сговариваемся.

— Ах, да, — хмыкает так, будто вспомнил об ерунде Гордеев, вперивая в меня насмешливо-каверзный взгляд, — я забыл про незначительное условие всего этого балагана.

Молча жду подвоха.

Юрист дышать забывает, хотя уже было на печать отправляет новый договор.

— Ты должен не просто моего братана победить, а победить в СВМА.

Несколько секунд думаю, шутит или нет, а Голем откидывается на спинку офисного кресла из кожи.

— Бред какой-то…

— Дело чести, а оно деньгами не измеряется, — вот теперь взгляд Голема становится опасно свирепым, обещающим мне куда большие неприятности, чем полагал.

— Подписи давай поставим, мне пора закругляться и в люлю, — реально надоедает спектакль.

Часть 4 Глава 64 (Семья, дружба — долг чести…)

Ира

Шумахер на правах моего парня таскает меня везде, где бывает сам. Мои скромные попытки оставаться в тени упорно не замечает. Порой так вживается в роль, что реально верит в наши отношения. А я этого боюсь.

Нет ничего страшнее, чем поверить в собственную ложь!

Благо, Шувалов держит себя в руках, но терпение его на грани. На людях вольности позволяет, куда без этого, но большую часть шалостей быстро осаживаю. Радует, что домогательств в пугающе открытой форме нет. Не дура, вижу… И с каждым днем все хуже и хуже. Ситуация обостряется настолько, что только и жду какого-нибудь эпизода с разборками и попыткой принудить меня к сексу.

Прошлой ночью страшно было. Он так упился в клубе, что идти не мог. Бросить его не решилась, хотя дико разрывало от желания… Особенно после «милого» разговора с Игнатом. Особенно после того, как застала Родиона с другой… в его машине.

Смехотворно, вопиюще-абсурдно, но он был так пьян, что ни черта не соображал. Шум даже толком не понял, кто я и что хочу… Девица выползла из-под него и ноги сделала, будто я — разгневанная жена Родиона и сейчас ей волосы повыдираю.

Мне было… никак. Я просто устала. Мне было тошно и плохо… и все из-за козлины Селиверстова, который, ничуть не смущаясь, заигрывал с другой. Курил… что делает, по его словам, после хорошего секса, уже договариваясь к НЕЙ поехать. Причем очаровательная девушка ему предложила коллективный перепих.

Так мило с ее стороны. Заботливо…

Вот ей мне хотелось в редкую и жидкую копну вытравленных волос вцепиться. И по морде Игнату пройтись, чтобы масленую ухмылку размазать.

НЕНАВИЖУ его!

Поэтому первое желание заказать такси и уехать домой, отбрасываю, и вспоминаю о сострадании и понимании к ближнему своему. Приходится везти Шумахера к нему домой. Родственникам звоню, винюсь и заверяю, что сегодня точно вернусь.

Но вчера… Одна. Наедине с ним… В его квартире. Дверь на замок и жду… Интуиция не подводит. Шумахер приходит. И не один раз…

Сначала стучится. Потом шкребется. Потом долбит в дверь, а затем пытается уболтать, но в итоге сдается и уходит. Кляну себя за глупость, но чтобы не впасть в истерику, успокаиваю — чуть-чуть осталось. Пару недель…

Наутро Родион скрипит и стонет, как ему хреново. Уточняет, хорошо ли он себя вел. И я… не будь идиоткой, заверяю, лучше не бывает. Послушный, ручной, спокойный… Чуть выпил, немного потанцевал — и баиньки лег! Не парень — а мечта! Даже попить приношу и завтрак готовлю.

Не знаю, правильно поступаю или нет. Но выливать всю грязь, которую он творил в клубе и вне… — в машине, зажигая с другой, не хочу. И так дерьма много, а так он решит, что у меня ревность, претензии, и возомнит себя важной персоной в моей жизни.

Жуть! Мне и так не сладко.

Мрачная ситуация…

Парни, окружающие меня хищной толпой…

Шаг за шагом смыкают котел, в котором варюсь, точно на костре в Аду.

Пушечное мясо, которое всеми правдами и неправдами пытается выжить.

Надеюсь, сегодня предстоит мирная ночь. В своей постели! В одиночестве!

Мимо пролетает пейзаж хмурого леса в серой поволоке дождливого вечера.