Непримиримые 2

И я тону… Идиотка, не умеющая плавать, но сиганувшая в прорубь с наивной надеждой, что спасусь. Не могу больше барахтаться. То ли алкоголь дело усугубляет, то ли и правда нет сил больше противиться инстинкту. Тону! Не умею грести против течения и из губительной воронки нет сил вырываться. Задыхаюсь, давлюсь, бьюсь в агонии, как утопающий… и хватаюсь за что угодно, лишь бы спастись!!!

Не противлюсь долгожданной ласке и телом признаюсь — зависима! Помоги!!! Спаси…

Лащусь, падая в топь чувств, которых жуть, как боюсь и избегаю, но при этом до оргазмической дрожи жажду получить.

Надлом выдоха над ухом…

Робкое касание руки. Легкое, скользящее. От плеча вниз, тягуче и мурашково, словно дает время передумать. Будто до последнего не верит, что это правда, и я не брыкаюсь, не посылаю… позволяю.

Обретает уверенность, но за дрожью скрывает нетерпение. Его ладонь перекочевывает на мою талию, пленяя стальным хватом. Точно клещами жертву.

— А твоя девушка не против? — нарочито шепотом, чтобы не испугать своим новым эротичным тембром. Он гораздо ближе к родному, чем еще утром и даже днем, но все равно на пару тонов ниже и шершавей.

— Ты моя… девушка, — ядом, с привкусом карамели, умасливает слух. — Ты ведь моя?

— Кобель, — срывается ревность.

— Суч***, - охриплый смешок. Натужный, но с намеком на радость.

Нахожу силы и проворачиваюсь в объятии, чуть голову задрав. Несколько секунд пожираю глазами Игната, с отвращением и в то же время облегчением осознавая, как жутко соскучилась…

Адская пытка не получать то, что желаешь, особенно, когда оно настолько близко и само напрашивается и вымаливает благосклонность.

И я на него набрасываюсь. С безумным голодом и потребностью. Давлюсь податливыми губами, тотчас отвечающими на порыв. В звенящей тишине, где лишь неровное дыхание и грохот слетевших с катушек сердец звучат симфонией нешуточной страсти, в минутной слабости мне реально становится плевать на все, что нас окружает.

В диком страхе, что пьянящая эйфория закончится, жадно притягиваю Селиверстова к себе теснее:

— Хочу тебя… — в секундную паузу между губительными поцелуями роняю и тотчас ухаю обратно в дурман, которым обезоруживает Игнат, перехватив инициативу в свои опытные руки и отметая сомнения, что близости хочу больше его. Вдавливает в дверь, придерживая за затылок, но в таком исступленном запале, что больше смахивает на фиксатор, чтобы не рыпалась. И с ожесточением сминает изголодавшиеся по его ласкам ягодицы.

Всхлипываю от прострела тугой боли травм и ссадин, о которых если и знает, то точно не помнит. Но боль сливается с томительной негой, медленно растекающейся по телу, и лишь в животе разрастается жаркое ядро.

Точно вспышки на солнце, то сильнее, то слабее, меня прошибает нездоровыми волнами желания.

Повышенная влажность…

В этот миг можно похвастаться мировым открытием — переизбыток влаги между ног женщины легко обосновывается разжижением мозга до состояния «невменяемости» и перетекания его в другое русло…

На Нобелевку не претендую, а на смерть от недополучения Игната — еще как.

Нетерпеливо ерзаю, требовательно вжикаю молнией на джинсах соседа.

— Чшш, — шуршит надсадно Селиверстов, чуть бедрами качая прочь с намеком «не смей», но все также бесновато исследуя меня и проверяя на ощутительность, терпимость и выдержку.

— Хочу тебя, — настаиваю, упрямо переходя в стадию «первобытная похоть» и почти махом распахиваю рубашку на парне, к чертям отрывая пуговицы.

— Ир, — предостерегает рыком Игнат.

— Ты… не хочешь? — даже сердце тормозит с ударами.

— Дурная совсем? — Беззлобно, даже с легким восхищением. — Тут народ ходит толпами, и камеры могут быть.

— Что? — запоздало охаю, ощутив липкий ужас и мороз, прогулявшийся по спине. Животная страсть как-то быстро схлынивает, оставляя в голове и теле неприятный осадок. Как после бурной пьяной ночи яркие воспоминания о постыдных поступках.

Блина, вот я идиотка. Это нормально — камеры, но видимо мозг окончательно отрубается, поэтому от своей «женской» слабости даже не вспоминаю о таком нешуточном пустяке.

Порываюсь избавиться от прессинга Игната, но Селиверстов не позволяет вырваться из плена:

— Чшш, прыткая, — хмыкает в висок и, чуть отстранившись, любовно обшаривает мое лицо глазами. — Не отпущу, не дура ведь, понимаешь…

— Камеры, — пытаюсь достучаться до его здравомыслия. Он ведь сам только что мне ткнул в жуткую правду.

— И что?

— Игнат, не тупи…

— Я не туплю, но мне хотелось бы уточнить, чего именно стыдишься. Быть заснятой со мной или?.. — специально не договаривает, позволяя продолжить и свою версию озвучить.

— Не хочу потом на ютубе порноролик со своим участием увидеть, — поясняю хмуро, отчасти лукавя про другие, не менее веские причины.

— А если скажу, что нет тут камер, — и рука нагло ползет по моему телу вниз, на зад и сжимает дерзко.

— Откуда знаешь? — не брыкаюсь, но и не спешу отвечать на ласку — просто питаюсь долгожданными ощущениями.

— Знаю и все.