Непримиримые 2

— Мне с ней сложно, а вариант с замужеством нравится все больше. Она не будет моей головной болью — пусть муж разбирается с ее закидонами. И ты, как претендент, на эту роль годишься, — огорошивает без ехидства. — К тому же, ты мне нужен. Полезный, удобный, умный…

— Я подумаю, — киваю, хотя уверен на все сто, что ни за что не соглашусь.

Ира

Сколько позволяю себе безмолвно и бездумно качаться в объятиях Джи Линя, не знаю, но только братья Гордеевы спускаются со второго этажа, стойкость меня покидает. Мысль, что Игнат где-то… с другой… серпом по сердцу.

— Прости, — вырываюсь из рук Лианга, не могу больше находиться в зале. Иду потерянно, выискивая покой в этом суматошном месте. Хоть немного тишины и уединения. Наверх… там вип и нет такого скопления народа.

Шагаю прочь, но каждое движение дается через боль. К физической давно привыкла, а вот душевная… до сих пор насилует с особым ожесточением, особенно, когда вижу Селиверстова.

Душа рвется на свободу и я, повинуясь его голосу, тоже спешу спрятаться от чужих глаз.

Протест Лианга заглушает басовитый голос старшего из братьев. А мне это на руку — пусть бывший с лысым и «Зверем» поговорит, зато меня не будет преследовать.

А я погорюю. Одна, только бы найти место, куда могу позорно забиться и нареветься вдоволь.

Часть 4 Глава 73 (Много неадеквата и немного секса)

Ира

Мое терпение держится на тонких нитях, ошметках некогда крепкой веревки, которую, оттачивая мастерство, искусно плела долгие годы. Ощущаю, как одна за одной нити обрываются. Смачно, со звуком и вибрацией, почти как струны гитары.

Раз за разом. Шаг за шагом, минута за минутой, секунда за секундой — патовость становится критической. Остро чувствую шаткость положения. Хрупкость ситуации…

Нервы на пределе.

Гризли, Шумахер, Лианг, Игнат… — я больше не могу!

Все!!! Я готова признаться, что проиграла.

Даже упускаю тот момент, когда рвется последняя нить моего терпения. Самообладание летит к чертям собачьим… Меня настигает мрак и жуткая правда — я загнана в угол. Тупик!!!

Если ухожу от Шумахера — остаюсь в одиночестве. И что дальше?

Как в клетку с голодными волками войти в надежде, что расступятся и позволят встать во главе клана. Да они задерут меня!!! И кто первый — еще вопрос.

Шувалов.

Гризли…

Лианг добьет.

Или Игнат…

Стоп.

Даже с шага сбиваюсь.

Он уже мог меня слить два раза и оба — пропихивал вперед себя.

Вспоминаю его взгляд и настойчивое: «Расскажи!..»

В душе вновь все переворачивается. Мне нужно подумать… Взвесить «за» и «против».

Черт! Может и правда, плюнуть и рассказать?

Он поможет… В силах.

Что ему с турнира кроме победы и денег? А если я ему нужна, — а он пытается меня в этом убедить, — тогда отступится от мелочной победки в пользу меня, уговорит свою команду… Конечно, если хочет быть со мной больше популярности, показухи и моря девчат…

Девчат…

Тотчас яд парализует мозг.

Сомнительно, особенно если учесть его брачный танец с брюнеткой. Видать, не шибко-то хочет меня, раз с другой обнимается при всех, да уединяется…

Даже тошно становится опять. В груди боль расползается, тараня все теплое и нежное, что оставалось. И разрастается дикая, шальная мысль: «Попадись он мне сейчас — сама бы его изнасиловала!».

Зачем?

А так, самоутверждения ради!

И чтобы его помучить сильнее.

Чтобы крышу сорвало, и он онемел от ситуации, а потом… воспользовалась бы моментом и поиграла в вопрос — ответ. Но это так… идея, которая почти невозможна, а если учесть, что моя крыша уезжает в его присутствии куда сильнее, чем его — невыполнимая.

Блин, как же мерзко осознавать свою слабость…

Затененный коридор второго этажа-вип, одно крыло с отдельными комнатками для уединения важных персон, другое — с несколькими подсобками, помещением персонала, закуточком, откуда появляются официанты, и карманом, где ютится уборная с двумя кабинками по разные стороны.

Даже вижу заветный проем, шаг ускоряю… В темноту ступаю, но войти в кабинку не успеваю.

— Просто скажи, что он ничего для тебя не значит.

От звучания родного и любимого голоса сердце в лихорадочном припадке пытается выскочить наружу, а глоток кислорода пузырем в горле застревает. И даже напрочь забываю о «других» и своих сомнениях.

Игнат!!! ОН!!! Сам меня находит! Вылавливает… поджидает…

— Ведь… не значит? — Мягкий, бархатный, охриплый, и в то же время требующий категоричного ответа.

Игната не вижу, он за спиной и то, как мое тело реагирует — простительно близко. Даже его дыхание шкрябает кожу на затылке.

— Скажи! — настаивает жестче, но все так же тихо. — Я поверю, — с мукой. — Поверю, — признает свое бессилие.

Рукой упирается в дверь аккурат поверх моей головы и носом ведет по волосам:

— Скажи, — едва слышно, топя в омуте голосовых чар.