Непримиримые 2

— Ок, — нехотя открываю видео. На самом деле, за последнее время жутковато много новостей. И чем дальше в дебри, тем лес темнее, а новости отвратительней.

Видео начинается с голосов, кривой кадр. Наведение объектива, выравнивание телефона, но снимают тайно. Разговор уже идет.

— …а если ее проект переплюнет наш? — Степан, из лабораторной команды Селиверстова. Ребята в сборе. Универ. Игнат вальяжно сидит на крутящемся офисном стуле у центрального стола, но к нему спиной, и покачивается туда-сюда.

— Мы, черт возьми, четыре года над своим корпели. Одной командой. Наконец, довели роботу до ума, а тут она… выскочка. Прилетела. Тяп-ляп, и ей лавры…

— Никаких лавров ей пока никто не давал.

— Но она почему-то претендует на дотации. Причем большие. Неужели какая-то выскочка сможет нас обойти?

— Нет, конечно, — кривит лицо Игнат. — Если встанет вопрос, я найду, как нам решить эту проблему.

— Он уже стоит! Я слышал, что ей предлагают охрененный контракт.

— Ее контракт меня не волнует, нам главное, чтобы наши дотации и спонсоры продолжали нас поддерживать.

— Да, но не будь ее, у нас было бы большее финансирование.

— Ну, брат, всех денег не собрать, — натужно хмыкает Селиверстов, — но клянусь, если у нас будут проблемы, а Королек окажется впереди нас, я устраню помеху.

Прежде, чем видео завершается, на секунду на экране мелькает картинка разгромленной лаборатории. НАШЕЙ!!!

Я ее узнаю из тысяч! Каждый стол, стул, дырку в стене и проплешины в линолеуме на полу.

Тело реагирует быстрее мозга, и уже у раковины натыкаюсь на свое отражение в зеркале. Бледная, осунувшаяся. На скуле еще багровеет ссадина. Взгляд потухший. Нет меня прежней. Я мертва!

А разве нужно трупу спешить?

Нужно!

Ответственность… На мне ответственность!!!

Быстро умываюсь, облачаюсь в джинсы, футболку и толстовку. Косу заплетаю на ходу, сбегая вниз.

— А завтрак? — голос бабули догоняет у двери в гараж.

— Некогда, — отмахиваюсь торопливо. — Прости, ба, потом объясню.

— Ир, — с мягким укором, — так нельзя… Пока готовишься к отъезду, я тебе пару бутербродов соберу и термочашку чаем залью.

— Спасиб, — киваю, распахивая дверь.

Жую, покидая территорию.

Уже подъезжая к универу, понимаю, что как-то оживленно на пятачке между корпусами, и в особенности перед зданием с лабораториями. Толпится несколько десятков человек и пара групп молодых, неорганизованных людей. Видимо, экскурсию для абитуриентов устраивали, да так и затормозили.

Тихо гомонят, шепчутся. Досадуют, переживают.

Проталкиваюсь через толпу, но уже на ступенях сталкиваюсь с Антоном. Он из здания спешит с телефоном у уха.

— Ир!!! — мимо трубки. — Полный капут!!! — друг вообще матом не ругается, а тут такие слова.

Предчувствие плохого затапливает душу, а сердце вынуждает колотиться сильнее. Таращусь в худое, бледное лицо Яровича с дико блестящими глазами.

— Ань, все, Иришка на месте. Как сможешь, сюда. — Молчание. — Ага, — невнятный кивок и Тоха сбрасывает вызов.

— Что случилось? — не идиотка, уже всеми первыми, вторыми и шестыми, седьмыми чувствами понимаю, и жуть как хочу опровержения неясной, но однозначно пугающей мысли.

Антон, придержав меня за плечи, в сторонку с проходной линии уводит и несколько секунд собирается с мыслями. Обшаривает лицо сочувствующим взглядом:

— Ты, главное, не паникуй…

— Ярович, блин, говори прямо, — сама не узнаю свой рык, но хриплый голос с металлом.

— Лаборатория разгромлена. Все образцы, записи…

В груди холодеет, горло сдавливает невидимыми клешнями.

— Ир, ты только…

— Да хватит уже меня успокаивать! — рявкаю в бешенстве, порываясь броситься в корпус. Тошка успевает схватить за запястье:

— Ир… — тормозит испуганно. Махом скидываю его руку и, не помня себя, мчусь по лестнице корпуса, по коридорам.

На своем этаже, заходясь сбивчивым дыханием, натыкаюсь на сгустившуюся толпу незнакомого народа: серьезных мужчин, взволнованных женщин, размежеванных заинтересованными студентами. Тут и работники универа — начальники, преподы и охранники, и важные люди, по обрывкам фраз — сотрудники правоохранительных органов.

Дверь в нашу лабораторию распахнута.

— Пустите!!! — проталкиваюсь локтями.

— Ир, ты куда, — опять догоняет меня Ярович, только теперь уже хватает за плечи. Стопорит возле самой двери. Проем преграждает здоровый мужик с распростертыми ручищами:

— Э, тормози! Куда собралась? Не видишь, что нельзя?

— Там, там все!!! — хриплю исступленно. Цепляюсь взглядом за погром, который вижу в небольшие зазоры между телом мужика и стенами универа. — Все!!! — дыхание надламывается, голос обрывается.

— Знаю, Ир, — клешнями вцепляется в меня Ярович, утаскивая с прохода. — Но уже ничего не спасти, — виновато.

Картинка смазывается, очертания расплываются, встревоженное лицо Тохи:

— Ир, — тормошит меня друг. — Ира!!!

Потерянно смотрю на работников с фотоаппаратом и блокнотом. Делают снимки, пометки: составляют опись, протоколы, переговариваются с Вирзиным, который, меня увидев, тотчас рукой машет: