Непримиримые 2

— Молодец, Ириш, работаешь, не покладая рук. Как и отец! Рад, что ты с нами, — мужчина быстро ставит резолюцию и возвращает заявление. — В главной лаборатории у Селиверстова спроси. Он как раз на месте.

Непроизвольно отступаю, сердце принимается ухать в ненормальном темпе:

— А у других нет?

— Игнат работает в главной, где и хранятся различные реагенты, химические элементы и прочие соединения, — поясняет торопливо зав. кафедрой, уже увлекаясь бумагами на столе. — Я не понял, — одаривает хмурым взглядом из-под бровей, — это какая-то проблема?

— Н-нет, — мотаю головой, — просто уточнила.

— Нет, так нет, — опять занимается изучением и перекладыванием бумажек Вирзин. — Игнат все лето у нас будет корпеть, помимо главной стажировки на предприятии, так что вам долго работать плечом к плечу.

Абзац! Этого, конечно, не говорю, но от ужаса готова волосы рвать на голове.

Делать нечего — иду обратно в свой корпус. Нет, можно, конечно, Антоху подождать, но тогда придется несколько часов тратить впустую, а времени и так мало.

В конце концов, у Селиверстова большая команда, может, в этот момент будет отсутствовать, зато другие… Утро… пусть не раннее, но утро. Вряд ли сосед после вчерашней жуткой ночи бодренько подскочил, и как я бросился работать. За ним не замечала буйного желания проводить много времени в лаборатории…

С этими вдохновляющими мыслями даже шагаю быстрее.

Несколько секунд стою возле главной лаборатории, а когда набираюсь храбрости, стучу. Сердце замирает, дыхание надламывается, а ноги так и мечтают отсюда подальше унести. Но стойко жду.

Тишина.

Опять стучу, более решительно.

Ничего.

Ударяю ладонью, но, так как никто не реагирует, дергаю ручку. Дверь поддается легко. Заглядываю.

Просторное помещение стандартной лаборатории. Светлое, с длинными столами вдоль стен. По обе стороны от входа тянутся металлические шкафы с ячейками…

— Ау, есть кто? — нарушаю тишину, проходя глубже. Вот теперь вижу… Игната.

Одинокая фигура возле окна увлеченно смотрит то в микроскоп, то на проектор компьютера. Наблюдения помечает в тетради. Никогда не видела Селиверстова за лабораторной работой в универе. Не то чтобы ему не шел белый халат, просто как-то непривычно. На машине он смотрится эффектно, на мотике — тоже, за изучением образцов… школьником помню, но таким шкафом, как сейчас, с милым бардаком на голове и настолько серьезным лицом над проектором… нет.

Хм, зато знаю, почему не отвечает — парень в наушниках.

Ладно, что-то я засмотрелась. Не нормально, я ведь по делу явилась.

Чтобы больше не срывать глотку, иду к соседу и останавливаюсь рядом.

Селиверстов порывисто оборачивается и недоумение во взгляде тотчас сменяется обжигающим холодом.

— Что надо? — вынимает из одного уха наушник.

Полный абзац. Я не ожидаю радушной встречи и сопливых обниманий, но чтобы вот так, почти хамски. Даже нет слов — обида спазмом скручивает горло. Молча кладу на стол заявление.

— Это что?

— Прочитай, — нахожу силы для ответа, хотя внутри все клокочет от негодования.

Игнат лениво придвигает лист, недолго читает.

Встает и, больше не глядя на меня, шагает к дальним рядам металлических стоек-ячеек почти под потолок.

Выдвигает средний с несколькими рекреациями баночек. Водит рукой вдоль, выискивая нужную, а когда она оказывается в ладони, задвигает секцию обратно и возвращается.

Ставит возле заявления, садится. Выуживает из ящика своего стола журнал. Заполняет, ставит галочку в последней ячейке, кладет ручку и двигает журнал ко мне:

— Подпись, — сухо, по-рабочему. Вновь наушник в ухо запихивает и опять уставляется на проектор.

М-да, вот что значит «деловые отношения».

Я опустошена? Хуже… я… раздавлена.

Быстро ставлю росчерк, где указано. Забираю реагент, и уже было ухожу, как заминаюсь. Стою спиной к Игнату, а ноги дальше не идут.

— Прости, — винюсь тихо. Глупо, конечно; если Селиверстов не слышал меня, когда кричала, то сейчас и подавно не услышит. — Я не хотела тебя обидеть и очень благодарна за вчерашнее.

— Мгм, минет был красноречивей, — звучит оглушительной оплеухой.

Сердце так истерично подпрыгивает, что ударяется где-то в области горло-голова. Краска стыда опаляет лицо и, кажется, перебирается на волосы. Дыхание застревает в груди болезненным глотком.

Не пролью слезы! Не пролью…

Заставляю себя шагать прочь.

Не покажу, что меня зацепило. Я сильнее. Пусть думает, что мне плевать!

Лишь у себя в кабинете прислоняюсь спиной к двери и сползаю вниз. Едкие слезинки обжигающими ручейками текут по щекам. Сижу, всхлипываю, прижимаю к груди баночку.

Я такая… слабая. Ну почему Игнат всегда находит, как меня унизить, оскорбить?

Да, сама виновата, дала повод. Но почему нельзя было промолчать?..

Настроение падает настолько, что нет сил продолжать эксперимент. Пинаю себя еще несколько часов, а когда проигрываю битву с «не могу», покидаю лабораторию, оставив Антону записку и полученные образцы.

Игнат

Бл***, да сколько можно издеваться надо мной?

От гнева так сильно бью руками по столу, что едва не сшибаю работу вместе с компом и аппаратурой.