Непримкнувший. Воспоминания

И вот морозным февральским утром 1952 г. мы, авторы учебника, снова направляемся в «изгнание». Теперь уже не в благословенные «Горки-2». Нам отвели для работы в Подмосковье комнаты в доме отдыха ЦК партии «Нагорное». Туда мы и направились.

Ленинградское шоссе. Грандиозный в этом месте канал Москва – Волга и Химкинское водохранилище. Немного в стороне от главного шоссе Москва – Ленинград небольшое русское село Куркино. Церковь на переднем плане. Деревянные избы. Иззябнувшие на морозе кусты сирени в палисадниках. Старые, старые липы. Набитые снегом грачиные гнезда на ветлах.

Вплотную к селу пристроились два корпуса дома отдыха «Нагорное». За корпусами – молодой фруктовый сад, молочная ферма, а дальше – пшеничные и овсяные поля.

В субботний вечер и на воскресенье сюда, в дом отдыха, приезжают работники аппарата ЦК с семьями. На столах – множество закусок, горячих, мучных и жирных блюд, батареи графинов и бутылок с водками и винами.

Но мы с этой жизнью не связаны. Теперь в течение шести дней в неделю (до субботнего вечера) здесь царство политэкономии. Полное безмолвие. «Ученые у нас работают», – таинственно перешептываются между собой работники дома отдыха.

У нас – железный распорядок. Время подъема, приема пищи, работы, прогулок нами же строго регламентировано. Питание легкое, разумное, никаких излишеств. Абсолютный «сухой закон». За год предстоит проделать огромную работу: капитально переработать проект учебника. И мы трудимся с полным напряжением сил.

Рабочий день длился у каждого из нас не менее 10 часов. Проект очередной подготовленной главы учебника подвергался всестороннему обсуждению и критике на авторском коллективе. В дни обсуждений мы засиживались часто допоздна. Словесные баталии порой бывали очень жаркими.

21 апреля 1952 г. мы получили письмо Сталина А.И. Ноткину. Затем последовали его теоретические работы «Об ошибках т. Ярошенко Л.Д.» и «Ответ товарищам Саниной А.В. и Венжеру В.Г.». Все эти работы, вместе с «Замечаниями…», составили затем его книгу «Экономические проблемы социализма в СССР».

Само собой разумеется, что в своей авторской работе мы должны были учесть эти новые работы Сталина.

Словом, и в «Нагорном» мы трудились в поте лица своего.

В свободные часы ходили на лыжах или совершали пешеходные прогулки по окрестностям «Нагорного». Правда, частенько во время этих прогулок мы невольно возобновляли свои споры, хотя много раз давали зарок в свободные от работы часы отключаться от политэкономических мыслей полностью.

В феврале над «Нагорным» бушевали метели. Деревню по макушку завалило снегом. Лес – в глубоком сне. Голубовато-белые дымы курятся по утрам из закоптелых труб. Вкусно пахнет печеным хлебом. Заиндевелые куры жмутся к завалинкам. Беспокойно шныряют взъерошенные воробьишки. Над церковью, домами, парком, закованной во льды Сходней – великий покой.

Я смотрю на эти шоколадные избы, погруженные в сугробы, на весь этот уклад деревенской жизни и предаюсь мечтаниям: хорошо бы поселиться вот в этой избе на постоянно. Забрать сюда библиотеку, и писать, писать… В окна бьют осенние косые дожди. Зимой на полях бушуют метели. А ты сидишь и работаешь. В конце концов, много ли мне нужно? Я сам могу сварить в чугуне и картошку в мундире, и кашу гречневую… Зато какая тишина, как легко дышится, как хорошо думается…

Наши прогулки по окрестностям стали особенно привлекательными, когда в «Нагорное» начала стучаться весна.

Вспухли дороги. Появились лужи. Сине-голубыми сделались дали. Скоро забурлила Сходня, что твой Терек. Набухли сережки ольхи. Нежно-сиреневой акварелью стали светиться березы.

Как-то в сверкающий до боли в глазах полдень в «Нагорном» появились грачи – чистые, черные, словно отлакированные. И началась неумолчная строительная работа гнезд. Сидя за своим письменным столом, я видел через стеклянную балконную дверь, с каким остервенением грачи выдергивали щепу с крыши сарая и укладывали ее в громоздкие гнезда. Все наполнилось весенними шумами.

На наших глазах происходили все таинства весеннего преображения. Коричневые краски проступили по склонам оврагов. Развернулись изумрудные ковры на полях озими. В небесах разлились серебряные мелодии жаворонков. Мы увидели первые подснежники. И как-то быстро, ошеломляюще и бурно все стало весенним: небо, парк, мальчишки, овраги, осина, куры, орешник, Сходня… Все засверкало, заулыбалось.

Нужно иметь вдохновенное перо, чтобы описать эти поэтические места Подмосковья. Да к тому же здесь кусок кондовой Руси. Здесь что ни камень, что ни дуб вековой – великая русская история.

Говорят, некогда сам царь Иван Васильевич Грозный занимался здесь соколиной охотой. С тех пор повелось именовать бывшую тут старинную усадьбу – Соколово. Позже этой усадьбой без малого полтораста лет владели помещики Давыдовы. В летнюю пору 1845 и 1846 гг. входивший в усадьбу просторный дом с колоннами и мезонином снимал Александр Иванович Герцен.