Непримкнувший. Воспоминания

Через несколько дней меня и профессора Лаптева (мы слыли тогда ведущими экономистами-аграрниками) вызвали в Сельхозотдел ЦК. Здесь нас в своем огромном кабинете принял зав. отделом А.И. Козлов и два его заместителя.

А. Козлов слыл человеком, близким к Г. Маленкову, но имело ли это какое-либо отношение к реакции на статью Хрущева, я не знаю. Козлов сказал нам, что Сталин считает статью Хрущева ошибочной и поручил Сельхозотделу ЦК подготовить статью или письмо парторганизациям (точно не помню) с критикой выступления Хрущева. Козлов сказал далее, что отдел уже подготовил проект такой статьи, вручил его нам и предложил поработать над его редакцией.

Нас удивил тогда очень резкий тон проекта критической статьи отдела и политическая заостренность его. Постановка вопроса Хрущевым квалифицировалась здесь как «левацкая», делались какие-то намеки на троцкизм. Я, конечно, не знал тогда, что Хрущев был в прошлом троцкистом. Все, что делалось в высших сферах, казалось мне чистым, честным, высокоидейным, к чему не могут быть привнесены какие бы то ни было побочные мотивы.

Статью Хрущева мы с профессором Лаптевым считали неправильной и в силу нереальности сделанных в ней предложений, и в силу того, что она совершенно игнорировала вопросы колхозного производства и подходила к проблемам реконструкции деревни с потребительских позиций, с позиций быта.

Конечно, я был горячим сторонником коренного переустройства наших сел и деревень, которые по своему внешнему облику и быту крестьянства сохраняли черты старой, деревянной, допотопной Руси. Но каждому мало-мальски грамотному марксисту было понятно, что решить эти проблемы разработкой даже превосходных типов многоэтажных домов с ваннами нельзя. Путь к этому единственный: механизация и электрификация сельскохозяйственного производства; повышение производительности сельскохозяйственного труда; умножение колхозных и общенародных богатств. Только это может открыть реальные возможности коренного переустройства сел и деревень, улучшения быта колхозников.

В таком аспекте нами и была написана критическая статья по поводу выступления Н. Хрущева. А. Козлов был очень раздражен политэкономическим характером нашей критики и наших позитивных предложений. Он все настаивал на ее максимальном политическом заострении, что, как нам казалось, выходит за пределы обсуждаемых вопросов, поэтому мы и не пошли в этом направлении.

Наша ли «неотзывчивость» на предложения А. Козлова или какие другие причины сыграли здесь свою роль, но А. Козлов вскоре же пригласил нас снова и сказал, что «товарищ Хрущев имел объяснение с товарищем Сталиным», и данное нам с профессором Лаптевым поручение отпадает.

Кто и как дальше работал над этим вопросом, я не знаю. Но через 10 лет хрущевские подхалимы Сатюков и Ильичев, никак не предполагая, что история уже обрекла Хрущева на мусорную свалку, с трибуны XXII съезда с тошнотворным подобострастием перед Хрущевым надрываясь доказывали, какую гениальную статью о колхозных селах написал в 1951 г. Хрущев и как обидел его злой Шепилов своей критикой.

И это далеко не единственный пример деятельности Н. Хрущева на сельскохозяйственном поприще.

24 октября 1948 г. обнародовано было постановление ЦК и Совета Министров СССР «О плане полезащитных лесонасаждений, внедрения травопольных севооборотов, строительства прудов и водоемов для обеспечения высоких и устойчивых урожаев в степных и лесостепных районах европейской части СССР».

Это был научно обоснованный план борьбы с засухой, которая причиняла огромный урон сельскому хозяйству, план подъема социалистического земледелия.

В следующем году были приняты важные решения для развития социалистического животноводства.

Эти меры, подкрепляемые ежегодно крупными ассигнованиями на механизацию сельского хозяйства, прежде всего через централизованную систему МТС, а также внедрение принципа материальной заинтересованности работников в результатах своего труда, составляли хорошую базу для прогрессивного движения сельского хозяйства вперед.

С водворением у власти Хрущева, ввиду его явного невежества, агротехнические основы земледелия были отброшены. Травопольные севообороты преданы анафеме. Лесозащитные полосы высмеяны. Все свелось к одному магическому рецепту – целина. Началась распашка десятков миллионов гектаров целинных земель, главным образом в безводных и засушливых зонах. Вот здесь, кстати, и реализовались в каком-то виде хрущевские идеи агрогородов. Но если говорить о земледелии, то всякие севообороты были забыты. Зерно сеялось по зерну. И очень скоро целинные земли превратились в изъязвленные эрозией пустыни, в океан сорняков. Пыльные бури наводили страх на население.

Старые же хлебородные богатейшие районы перестали получать машины, удобрения, средства – все гналось на целину. Словно по волшебству злого колдуна социалистическое земледелие начало совершать непрерывное движение вспять – к первобытной, залежной системе земледелия. Страна оказалась перед угрозой голода.