Непристойная рукопись

– Потому что мне это нравится, – нагло подмигнул Теофиль, за что вновь получил пощёчину, от которой у него слетел цилиндр, и он ударился головой о дверцу. – Ты не можешь меня избить, Эжен, – спокойно произнёс он, поглаживая затылок и поправляя волосы. – Хотя по твоему взгляду видно, как тебе не терпится это сделать. Увы, мой дорогой суровый воспитатель, нельзя бить человека, у которого сломала рука, не так ли? Ты же не хочешь повредить мне?

Бланшар молча смотрел на Теофиля, и внезапно жестокая улыбка исказила его черты.

– Ты совершенно прав, я сгораю от нетерпения заставить тебя сполна расплатиться за твоё враньё и за то унижение, что я испытал сегодня. И можешь не сомневаться, я найду способ это сделать, ничуть не повредив твоей руке. Тебе бы следовало сообразить и начать каяться ещё с полчаса тому назад. Возможно, я успел бы немного остыть и дело окончилось бы разговором. Пусть и не слишком приятным для нас обоих. Но ты повёл себя крайне неосмотрительно, распаляя мой гнев всё сильнее и сильнее. Хотя я могу списать твою глупую браваду на действие опия. Но я не стану этого делать, Тео. Ты достаточно доставил мне неприятностей, чтобы я решил изображать из себя доброго кюре.

Молодой человек усмехнулся и пожал плечами. Он даже не заметил, как изменилось лицо любовника за время поездки. От еле сдерживаемого гнева до выражения твёрдой решимости и мнимого спокойствия. Он стал молчалив, и все скупые фразы, что он бросал не глядя на юношу, звучали сухо и походили на приказы.

Оказавшись в спальне, Бланшар выпил полный бокал, не предложив сделать то же самое секретарю и, взяв полотенце, начал поливать его из кувшина над умывальным тазиком. Теофиль с любопытством наблюдал за ним, словно ребёнок, что ждёт неведомого развлечения. Меж тем Эжен хорошенько выжал отяжелевшее полотно и, обернувшись к молодому человеку, проронил:

– Подойди ко мне. Ближе, ещё ближе.

И стоило Тео с усмешкой приблизиться, как он получил хлёсткий удар по одной, а затем и по другой щеке. Резко отшатнувшись, ослеплённый болью юноша ударился спиной о стену и прижал руку к лицу.

– Ты с ума сошёл! – не отнимая ладони, воскликнул он. – Ты же мог запросто выбить мне глаз!

– Не мог, – последовал спокойный ответ. – В отличие от тебя, я совершенно трезв, обладаю прекрасным зрением и попадаю именно туда, куда целюсь.

– Мог бы ударить рукой, если тебе некуда её пристроить. Право же, у тебя какой-то иезуитский подход к простым оплеухам, – бросил Тео.

Но Бланшар не ответил, молча он принялся наносить хлёсткие удары мокрым жгутом, куда придётся. Стараясь только не угодить по больной руке Теофиля, которую молодой человек прижимал к себе. Эта бойня довольно скоро выбила из головы юноши дурман, и он, вскрикивая, метался по комнате, пытаясь увернуться. А Эжен с каждым ударом всё больше входил в раж и остановился лишь, когда загнанный в угол Тео разрыдался, без сил опустившись на пол.

Словно очнувшись, Бланшар прижал к пылающему лицу влажное полотенце.

– О Господи! Тео… надеюсь, я не успел тебя покалечить, – сдавленно прошептал он.

Юноша, продолжая всхлипывать, покачал головой.

– Кажется, ты был вне себя от ярости, Эжен. Право же, я совершенно не ожидал подобного, – по-детски утирая слёзы, протянул он.

– А что мне оставалось, маленький негодяй? – Бланшар опустился на пол рядом с ним и, убрав спадавшую на лицо Тео прядь волос, прикоснулся к его виску легким поцелуем. Но внезапно он почувствовал сильнейшее желание. Словно предыдущая жестокая сцена возбудила его. Он обхватил голову юноши ладонями, и следующий поцелуй стал более страстным глубоким и продолжительным. Искренне удивлённый нахлынувшим возбуждением, он начал целовать шею и грудь Теофиля, стараясь освободиться от одежды и мучительно постанывая от того, что её нельзя сорвать всю одним махом. Эта почти животная страсть тотчас передалась молодому человеку. Словно огонь, охвативший одну ветку, мигом поджигает всю кучу хвороста. Любовники не нашли в себе сил подняться с пола и ласкали другу друга словно впервые. Им казалось, что такой упоительной ночи у них давно не было. Бланшар задыхался, голова его кружилась, он совершенно утратил контроль над собой. А издав мучительный протяжный стон, он совершенно позабыл о самом Тео, упиваясь собственными ощущениями.

Как и в прошлый раз, несколько дней любовники прожили в полном ладу. И юноша горячо заверял, что больше подобное не повторится.