Непристойная рукопись

– И всё? Считаешь, этого достаточно? – шептал Бланшар, удвоив ласки, от которых каждая мышца Тео напрягалась, вызывая сладкую дрожь.

– Ай, Эжен! С ума меня свести хочешь?

– Нет… Просто хочу, чтобы ты назвал ещё пару-тройку общих черт… может, я и впрямь что-то упустил.

– Наказание, Эжен… Ты так же впадаешь в раж и совершенно лишаешься милосердия, когда бьёшь меня…

– Вот глупости… полная чушь. Мой милый, есть самое главное отличие, которое начисто сводит на нет любое сходство. В отличие от герцога, я искренне тебя люблю…

Теофиль счастливо вздохнул и вновь приник к губам любовника в долгом поцелуе, а после, слегка отстранившись, прошептал, стараясь унять сбившееся дыхание:

– Я знаю… Эжен.

Уже засыпая, совершенно измождённый Тео, прижавшись к любовнику, тихо произнёс:

– Эжен… если бы ты перестал меня ограничивать по пустякам, мы могли бы стать совершенно счастливы…

– Что ты имеешь в виду, мой дорогой?

– Порошок, – выдохнул Тео.

– Нет, любовь моя, это единственная просьба, в которой тебе будет отказано, – не слишком уверенно ответил Бланшар.

Погруженный в марево возобновлённых страстных и нежных отношений, он вновь забросил рукопись. В конце концов, он сам себе хозяин. Да и первую книгу он писал гораздо дольше. Пусть барон и читатели помучаются в ожидании. Не всё же ему терпеть их высокомерное отношение. Можно подумать, что всё светское общество состоит из одних святош, если они так кривятся при виде него. Не может быть, чтобы другие мужчины хотя бы раз не воображали себе подобной связи. Но они все жалкие трусливые ханжи, вот пусть и довольствуются любовницами, жёнами и уличными девками. А он в это время будет упиваться утончённой любовью, такой манящей, что осуждение делает её ещё привлекательней и слаще.

В очередной из погожих дней Эжен, проснувшись, обнаружил, что Тео нет рядом и поспешил вниз, надеясь, что юноша попросту направился к пруду. Но старуха кухарка равнодушно сообщила, что господин Бриссон давно уехал.

– Уехал? Да быть того не может, Жюли! Вы что-то напутали.

– Я ещё не выжила из ума, сударь, – прошамкала она. – Молодой человек сам сказал, что у него дела, и он не знает, когда вернётся. Клод отвёз его до рынка Ле Аль. А там он, видно, наймёт извозчика.

Бланшар не ответил. Он поднялся в спальню и бросил взгляд на кровать, где подушка ещё хранила отпечаток головы Теофиля. Несколько минут он смотрел на опустевшую постель, а затем вновь спустился вниз и ровным голосом произнес:

– Вот и закончилось лето, по крайней мере, для тебя, Эжен Франсуа де Бланшар.

Он медленно поднялся к себе и начал собирать вещи.

Вернувшись домой, он выслушал доклад лакея, что господин Бриссон не появлялся. Право же, прислуга его в глаза не видела! Разве он не вместе с хозяином?

Ехать на поиски юноши Бланшар не решился. Крайне глупо шататься в подозрительных закоулках, ведь Тео может быть где угодно. В Париже хватает злачных мест. Может и хорошо, если юный наглец проделает длинный путь до предместья, и узнает, что Эжен уехал. Пусть ощутит на себе, каково остаться в дураках.

Теофиль не появлялся целую неделю. Такого ещё никогда не было. Бланшар не мог заснуть ночами и довольствовался лишь тяжёлой дрёмой не более получаса днём. Начисто лишённый аппетита, он только жадно осушал очередную бутылку вина, но и напившись не чувствовал облегчения. Ему вдруг показалось, что узнай он гибели Тео, то вздохнёт с облегчением. Это прискорбное известие наверняка заставит его пережить боль потери, но, по крайней мере, он больше не станет томиться от мысли, что юноша попросту оставил его. Если Тео не будет принадлежать ему, то пусть не достанется никому другому. Он готов оплакать его смерть, но совершенно не готов к роли брошенного любовника. И к тому моменту, когда в дверях его кабинета появился Теофиль, Бланшар даже не поднялся с кресла.

Оба любовника несколько минут молча смотрели друг на друга, поражаясь произошедшей перемене. Лицо Эжена было серым от бессонницы, а Тео походил на жалкого бродяжку. Его дорогой костюм был мятым и грязным, засаленные пряди волос спадали на глаза. Он стиснул руки и, всхлипнув, опустился на колени прямо на пороге.

– Прости меня! Эжен… прости! Я просто жалкая скотина, настоящая тварь… Прошу тебя, Эжен!

Бланшар лишь поджал губы и ничего не ответил. Он никак не мог разобраться в собственных чувствах. Испытывает ли он удовлетворение, что юноша вернулся, или предпочёл бы никогда больше его не видеть.

Эжен вяло следил за его действиями и, глядя как молодой человек с жалкой покорностью вновь опустился перед ним на колени, покачал головой.

– Не устраивай представление, Тео. Скандала не будет, мне всё это надоело, понимаешь?

Юноша закрыл лицо руками и глухо зарыдал. А Бланшар, пристально глядя на него, спокойно бросил:

– Тебе надо умыться. От тебя невыносимо несёт запущенной конюшней.

– Прости… мне пришлось идти пешком, – судорожно всхлипнул Тео.

– Не думал, что улицы Парижа так щедро удобрены навозом, – едко проронил Бланшар.