Непристойная рукопись

– Я шёл от нашего загородного дома, Эжен… Голова кружилась… Я несколько раз падал прямо по дороге. У меня… у меня не было денег на извозчика.

– Сделай одолжение, для начала приведи себя в надлежащий вид, право же, ты успел провонять мой кабинет меньше чем за четверть часа. Не думаю, что смогу просидеть здесь лишние пять минут.

Теофиль опустил голову и, тяжело поднявшись, протянул руку за сброшенным на пол сюртуком.

– Оставь, – брезгливо сморщился Бланшар. – Это легче вышвырнуть, чем почистить.

Юноша, безвольно опустив руки и сутулясь, направился прочь. Эжен позвонил в колокольчик и, кривясь, бросил явившейся горничной:

– Приберитесь в кабинете, Мадлен, и оставьте окна открытыми на всю ночь, иначе вонь будет преследовать меня по всему дому. Да, прикажите Антуану, чтобы он выбросил это, – добавил он, презрительно указав взглядом на одежду молодого человека.

Пышнотелая Мадлен ограничилась кивком. Как же, так она и дала лентяю и пьянице Антуану господские тряпки! Конечно, они порядком подпорчены и смердят не хуже конских яблок, но прачка мигом поправит дело. За костюм можно выручить неплохие деньги. И, зажав нос, она двумя пальцами приподняла с пола жилетку. Отличный атлас, такой стоит не меньше пяти франков за кусок в магазине шелков. Господь милосердный, угораздило же господина Бриссона! Не иначе красавчик секретарь хватил лишку и валялся в собственной блевотине, как жалкий пьяница.

Эжен направился в ванную, он и сам не знал, зачем решил последовать за юношей. Может, просто в желании убедиться, что тот действительно умоется, а не завалится в постель. Зайдя внутрь, на мгновение он даже почувствовал настоящее отвращение, что прекрасно отделанную комнату для купания, которой Бланшар гордился не меньше, чем собственной спальней, ждёт настоящее осквернение. Видно, Тео прочёл его мысли и, взявшись за край мраморной купели наполненной водой, застыл в нерешительности, испуганно глядя на Эжена.

– В чём дело, предпочитаешь мыться в тазу? Хочешь залить пол? – неприязненно произнёс Бланшар. Теофиль опустил глаза и неловко забрался в купель, продолжая поглядывать на любовника затравленно-испуганным взглядом.

– Послушай, Тео, – промолвил Эжен. – Больше я не хочу слышать извинений, понимаешь? Никогда не хочу слышать. Это становиться невыносимо. Твоя одержимость и склонность нарушать обещания перешла все мыслимые границы. И если раньше мне было искренне жаль тебя, то теперь… Теперь мне впору подумать о себе. У меня совершенно нет желания постареть раньше времени, в конце концов, мне и так достаточно лет, чтобы тратить оставшиеся годы на страдания. Я не для этого стремился к счастью, чтобы благодаря тебе разрушить собственную жизнь. Она мне слишком дорога, Тео.

– Да, да, конечно! – торопливо забормотал юноша. – Я знаю, ты слишком терпелив и добр ко мне. Хотя я не стою и половины заботы, что ты проявляешь. Но позволь мне в последний раз все уладить. Пожалуйста, Эжен, умоляю! – Теофиль схватил любовника за руку и приник к ней губами.

– Хватит, перестань. Сейчас ты наговоришь лишнего. Я же сказал, что не желаю слушать. Я совершенно устал и хочу спать.