Непристойная рукопись

– Вот бараны! – кричал он. – Куда вас понесло?! Сейчас прибудут важные гости и попросту не смогу протиснуться к подъезду! Эй, ты, ты-ты, осёл усатый! Да разверни, наконец, свою телегу! Нет, право же, вы все хотите свести меня с ума! По вашей глупости приличные люди станут пробираться сквозь толпу прямо под дождём!

Бланшар смекнул, что этот господин, должно быть, сам директор театра, раз он так суетится. Но главное, он успел занять довольно сносное место, притулившись возле колонны. Отсюда хорошо видно всех приезжающих. О внешности барона он имел смутное представление. Фото в жалкой газетёнке, вот и всё. Кажется, Шарль Баретт носил усы и аккуратную бородку. Эжен успел здорово продрогнуть за три часа, что простоял в ожидании. Но желание во что бы то ни стало решить свою проблему не давала ему сдвинуться с места. Бедняга не отважился даже на пять минут отойти и выпить стаканчик вина в кафе, что было всего в двух шагах. Хотя Маргарита ещё утром сунула ему в карман пальто франк и двадцать су.

Наконец, толпа зевак оживлённо зашумела и газетчики, прежде лениво тянувшие папироски, бросились вперёд. Проклятье! О них Бланшар и не подумал. Бойкие молодые люди окружали плотным кольцом всех, кто выходил из карет и шикарных ландо⁶. Даже служителям театра и самому директору не удавалось их оттеснить. Эжен рванулся вперёд и тут едва не упал в лужу от сильного толчка в плечо. Какой-то толстяк, расставив локти, ринулся в самую гущу тел, волоча за собой громоздкую подставку для фотографического аппарата.

– Господин барон! – пискляво вопил он. – Господин Баретт, всего один снимок для завтрашнего номера «Фигаро».

Бланшар впился глазами в солидного мужчину, что как раз выходил из экипажа. Так значит это и есть всемогущий барон Шарль Баретт, собиратель непристойной коллекции. Он оказался весьма солидным человеком высокого роста и плотного телосложения. Воротник его пальто из тонкого сукна был отделан гладким мехом, таинственно поблескивающим в свете фонарей. Цилиндр из шёлкового плюша ещё больше увеличивал его рост, придавая своему хозяину весьма респектабельный вид. В руке, затянутой в ослепительно белую перчатку, барон небрежно держал трость с костяным набалдашником. Эжен успел заметить и его широкое лицо с крупным мясистым носом, пышные усы и холёную бородку. Вся фигура Шарля Баретта говорила о солидном благополучии, и даже медлительные жесты выдавали человека, хорошо знающего себе цену и не терпящего лишней суеты.

– Счастлив приветствовать вас, господин барон! – угодливо заюлил директор. – Ваша ложа давно готова, позвольте вас проводить? А что, госпожа баронесса…

– Нет, друг мой, – густым низким голосом произнёс Баретт. – Я приехал с парочкой друзей. Если хочешь насладиться постановкой, следует обойтись без дам. Они слишком эмоциональны, и стоит появиться на подмостках эдакому смазливому актёру, как они, бедняжки, совершенно перестают следить за ходом пьесы.

Окружавшие его люди подобострастно рассмеялись. Несомненно, господин барон прав. Тонко подмечено! Дамы слишком увлечены внешностью и забывают об игре. А если главный персонаж в летах и не хорош собой, то и вовсе считают пьесу скучной.

Эжена продолжали пихать со всех сторон, и стоило ему лишь на минуту отвернуться, чтобы грубо скинуть буквально повисшего на плече зеваку, как барон скрылся в дверях театра. Молодой человек всего лишь успел заметить его широкую спину. Оглушённый новым ударом судьбы, Бланшар едва не разрыдался. Он стоял, притиснутый к колонне, и ловил воздух широко открытым ртом и никак не мог надышаться. Лицо его побелело, и губы свело судорогой.

– Сударь, вам дурно? – спросил щуплый старичок, стоявший рядом.

– Нет, ничего, благодарю вас, – выдавил Эжен, выбираясь из толпы. Он понуро втянул голову в плечи и в нерешительности застыл возле решётчатой ограды кафе, где, укрывшись под зонтами за столиками, сидело несколько господ, и блуждали девицы, зазывно поглядывая на посетителей. Молодые люди за столиками не обращали на них никакого внимания и громко болтали о своём. Эжен невольно прислушался, он был в такой растерянности, что никак не решался покинуть место.

– Да, Пьер, у богатых людей хватает причуд! – воскликнул один из юношей. – Говорят, герцогиня Фандет-Гримэ терпеть не может брюнетов, и вся прислуга в её доме исключительно белобрысая. Даже секретарю её муженька, с которым он категорически не пожелал расстаться, пришлось выкрасить волосы. Теперь он походит на облезлого кота.

Компания громко захохотала.

– Да-да, – подхватил другой господин. – Чем богаче человек, тем чуднее его привычки. Мой дядюшка требует, чтобы лакей непременно помечал письма: деловые крестиком, личные – кружочком, а счета – двумя точками. И если письмо не помечено, он просто не читает его.

– Ну, всё это вполне безобидно, – равнодушно протянул третий. – А меня чертовски интересует коллекция барона. Вот бы взглянуть.

– Ты о Шарле Баретте, Гастон? Хм, я и сам бы не отказался. По слухам, от одного её вида глаза на лоб полезут. И чего ради этот зануда собирает пикантные вещички?