Непрошеная повесть

С тех пор, кто бы ни противился священным песням и танцам, как бы ни порицал их исполнение, музыка и пение в храме Касуга и поныне не умолкают.

Когда мне рассказали об этом, душу охватило благоговение и на сердце стало спокойней.

На следующее утро я посетила женский монастырь Лотос Закона – Хокэдзи и встретилась с живущей там монахиней Дзякуэнбо, дочерью министра Фуютады. Мы говорили о печалях нашего мира, где все недолговечно и за жизнью неизбежно приходит смерть. На какое-то мгновение я даже ощутила желание тоже поселиться в такой обители, но я понимала, что не создана для спокойной и тихой жизни, всецело посвященной изучению святой науки, и, влекомая грешным сердцем, для коего, видно, еще не приспела пора прозрения, покинула обитель и отправилась в монастырь Кофукудзи. По дороге я набрела на усадьбу преподобного Сукэиэ, старшего жреца храма Касуга.

Я не знала, чей это дом, и прошла было мимо; ворота выглядели так внушительно, что я приняла строение за храм и вошла за ограду; оказалось, однако, что это не храм, а усадьба знатного человека. Прекрасное зрелище являли хризантемы, высаженные рядами наподобие изгороди. Они уже немного привяли, но все еще могли бы соперничать красотой с хризантемами, растущими во дворце. В это время ко мне подошли двое юношей.

– Откуда вы? – спросили они, и, когда я ответила, что пришла из столицы, они сказали, что им стыдно за убогий вид увядших цветов… Речи их звучали изысканно. Это были сыновья Сукэиэ – старший Сукёнага, тоже жрец храма, и младший Сукэтоси, помощник правителя земли Мино.

Вдали от столицы
скитаюсь и слухи ловлю
о тех, кто мне дорог, —
парк дворцовый напоминают
хризантемы в россыпи росной…

Дощечку с такими стихами я привязала к стеблю цветка и пошла было прочь, но хозяева увидали мои стихи, послали человека за мной вдогонку, заставили вернуться и оказали всяческое гостеприимство.

– Побудьте у нас хотя бы недолго, отдохните! – говорили они, и я, как то бывало и раньше во время моих скитаний, осталась на несколько дней в этом доме.

Храм Тюгудзи, посвященный принцу Сётоку³³, построен усердием супруги, принцессы Оирацумэ. Я была растрогана, услышав рассказ об этом, и отправилась в храм. Настоятельницу, монахиню Синнёбо, я когда-то встречала во дворце. Как видно, она меня не узнала, может быть, потому, что была уж очень стара годами, и я не стала называть себя, сказала только, что проходила, мол, мимо, вот и зашла. Не знаю, за кого она меня приняла, но встретила очень ласково; в этом храме я тоже осталась на день-другой.

Оттуда я направилась в храм Хорю и в храм Лес Созерцания – Дзэнриндзи, иначе называемый Тайма. С благоговением выслушала я рассказ, записанный в анналах этого храма:

«Одна из здешних монахинь, благородная Тюдзё, дочь министра Тоёнари Фудзивары, мечтала увидеть живого Будду. Однажды к ней явилась незнакомая монахиня. „Дайте мне десять связок лотосовых стеблей, – сказала она, – и я сотку из них картину рая во всем его несказанном великолепии!“ Получив стебли, она надергала из них нити, прополоскала нити водой, взятой из свежевыкопанного колодца, и они сами собой окрасились в пять цветов.

Когда нити были готовы, явилась другая женщина, попросила наполнить светильник маслом и за время между часом Вепря и часом Тигра³⁴ соткала картину, после чего обе женщины хотели удалиться. „Когда же я снова увижу вас?“ – обратилась к женщинам Тюдзё, и те ответили:

Великий Кашьяппа35 в старину
Праведных поучал,
Затем бодхисатва Хооки
Обитель здесь основал.
Ты к Чистой земле стремилась душой —
Ныне из наших рук
Прими эту мандалу36 и молись!
Избавлена будешь от мук.

С этими словами женщины взмыли в небеса и улетели в сторону запада»³⁷.

Надгробие принца Сётоку, сложенное из камней, выглядело величественно, с волнением взирала я на эту могилу. В храме как раз шла переписка сутры Лотоса, я обрадовалась благому совпадению и, прежде чем уйти, поднесла одеяние на нужды храма.

Так переходила я от одного святого места к другому, а тем временем подошел Новый год.

Во вторую луну 4-го года Сёо³⁸ я вернулась в столицу и по дороге зашла помолиться в храм Хатимана, в Ива-Симидзу. Путь от Нары неблизкий, я пришла туда, когда день уже клонился к вечеру. Поднявшись на холм Кабаний Нос – Иносака, я подошла к храму. В пути мне встретился спутник – карлик, уроженец края Ивами, он тоже направлялся на богомолье. Мы пошли вместе.

– За какие грехи, совершенные в прошлой жизни, вы родились таким калекой? – спросила я. – Известно ли вам об этом?