Непутевая

Я больше не был наедине со своим преступлением. Паранойя исчезла, когда мне объяснили, что ФБР не преследует нас в Канаде. Короче говоря, я был в полной безопасности.

Наступила весна. Я впутался в антивоенное движение, ходил на митинги, организовывал демонстрации, печатал памфлеты, договаривался об аренде помещений. Шесть месяцев я вкалывал как дьявол. Оказалось, этим занимаются тысячи людей. Это воодушевляло.

Но вскоре я обнаружил, что те, кого, я считал, объединяет великая духовная сила, расколоты на дюжину маленьких враждующих групп. Движение за мир оказалось Вавилонской башней. Канадцы осуждали дезертиров, использующих их страну как плацдарм для расширения зоны влияния американской экономики. Одни американцы выступали против слепого копирования канадского образа жизни, другие призывали раствориться среди среднего класса канадцев и нарожать побольше детей. Кто-то агитировал французов выступить против англичан. Беженцы, иммигранты… Одни выступали против войны во Вьетнаме, другие — против капитализма во всех его проявлениях. Кое-кто кричал, что плевать на Америку, Францию, Англию и Канаду и пора готовиться к Апокалипсису. Эта суета высасывала из меня все соки. Я стал несчастней, чем тогда, когда встретил в магазине еще одного дезертира…

Я стал почти все время пропадать в своей комнате. Раньше — даже во Вьетнаме, когда вокруг все кололись, — я не баловался наркотиками, разве что изредка курил травку. А теперь пристрастился. Вскоре я пил, курил, кололся и нюхал все, что попадалось в руки: ЛСД, гашиш, кокаин, клей, веселящий газ, резерпин, кодеин, атропин. У меня был друг — дезертир, такой же разочаровавшийся во всем, как и я. Он приходил, и мы принимали ЛСД или что-нибудь покрепче. А когда доходили до кондиции, «выравнивали самолет» декседрином. Мы с ним обменивались своими таблетками, как дети — мраморными шариками.

«Я дам тебе шесть зеленоватых и двенадцать черных, а ты мне — восемь вишневых сердечек и восемь декси». После таких уик-эндов вся комната была страшно загажена.

— Какие у тебя были ощущения, Хок? — Я слушала его как зачарованная.

— А ты что, не балдела на своей ферме?

— Нет. Немного травки, изредка мескалин. Честно сказать, я боялась.

— И правильно делала. Я тогда совсем одурел. Если бы человеческое тело имело меньший запас прочности, я бы не выдержал. Нельзя искусственно вмешиваться в сознание.

— Да, конечно. Но на что это было похоже?

— Ничего особенного. Я возносился на небо и встречал Бога. Он хлопал меня по плечу и называл «сынок». Даже предлагал поселиться с ним вместе, чтобы понять суть мироздания.

— Правда?

— Нет, неправда. Все это — ужасная ошибка. Я думал, проглочу несколько пилюль — и готовы ответы на все вопросы. Ничего подобного. Я чуть не спятил. Часами сидел в своей комнате, готовый вскрыть себе вены. Меня удерживал только страх перед тем, что ждет меня после самоубийства. Я чувствовал себя так, будто жарился на вертеле. Господь хранит южан-баптистов, поэтому я еще жив. Если, конечно, жизнь — это дар.

Я восхищалась этим героем войны, потому что сама никогда бы не сделала того, что сделал он. Неожиданно я предложила; «Хочешь со мной переспать?»

— Нет, — с достоинством ответил он. — Спасибо.

Я удивилась. Самые разные люди хотели обладать мной, а он отказался.

— Почему?

— Я не трахаюсь просто так. Честно сказать, с тех пор как я стал военным преступником, у меня вообще не возникало подобных желаний.

Идея! Я отблагодарю героя войны, а главное, разгоню эту невыносимую скуку! Я совсем забыла про мужа, чьи моральные убеждения не допускали измены.

— Меня не интересует секс, — продолжал он. — Разве что серьезный. По-моему, его нужно использовать, как яд, в гомеопатических дозах, чтобы поддерживать свое жалкое тело.

— Джинни, я искал тебя несколько месяцев. Думал, только на Юге смогу найти женщину, настроенную на ту же частоту, что и я. А нашел ее здесь. Станешь моей шакти?

— Извини? — Мне очень польстило, что мы настроены на одну частоту.

— Тебе было бы интересно приобщиться со мной к таинству Майтханы?

— К таинству кого?

— Майтханы. Это ритуал совокупления.

— Мне показалось, что ты не хочешь переспать со мной.

— Да. Я не хочу «переспать» с тобой, — сказал он с таким же отвращением, с каким говорили когда-то о Ницше мисс Хед или о правящем классе Эдди. — Я хочу испытать истинную космическую страсть и использовать слияние наших тел для ее достижения. Мы заставим свои душевные силы добиться невыразимого счастья божественного союза.

— Отлично, — ухмыльнулась я. Никто еще не соблазнял меня этаким манером.

— Это мой последний шанс, — веско сказал он. — Я перепробовал все что мог и готовился целый год. Если ты, Джинни, не отнесешься к этому серьезно, если тебе хочется просто поваляться с кем-нибудь в этой травке — скажи сразу, и я уйду.

Я вовсе не возражала против невыразимого счастья.

— Прости. Я не хотела показаться тебе пустышкой. Мне очень интересно, что это такое.

— По-моему, мне понадобится около четырех недель, чтобы приобщить тебя к Майтхане.

Я присвистнула.

— Ха! Вот это я называю «переть напролом».