Неразменный рубль

– Слушай, Уинстон, у тебя, случаем, фамилия не Черчилль? – весело спросил Андрюха, на миг отрываясь от дороги.

– Моя фамилия Джонс, – с усмешкой ответил африканец, сидящий рядом.

– Ты англичанин?

– Наполовину, моим отцом был ямаец.

– Кто?

– Ямаец, с острова Ямайка.

– А мать?

– Уроженка Лондона.

– А чего тебя в Африку занесло? Или потянуло на историческую родину?

– Я враг холода, – односложно произнёс негр.

Раздался мощный рык.

– Львы? – обеспокоился Андрюха.

– Да, но они сами боятся нас, так что опасности не представляют.

Джип ехал уже несколько часов. Путники поменялись местами, теперь за рулём сидел африканец, вернее, наполовину ямаец.

– Джунгли, – сказал негр.

Впереди, совсем рядом, зеленели заросли.

Джип въехал в лес, свернул на поляну, африканец выключил мотор.

– Отсюда двинемся пешком, дальше не проехать. Здесь недалеко, мили полторы. Выйдем к реке, у меня там причалена пирога.

– А машина?

– Гаража тут нет, – хмыкнул негр. – Оставим её так.

– Может, ветками закидать? – предложил Андрюха. – Мало ли…

Африканец взвалил на спину тюк:

– Не беспокойся, Эндрюс, в этой части джунглей даже звери не водятся. Только змеи.

Врач с опаской взглянул под ноги.

– А людей и подавно не бывает. Я десять лет сюда приезжаю и не видел ни одного человека. Бери тюк, надо до сумерек успеть доплыть до деревни.

Андрюха всё же выдернул ключи из замка зажигания, поднял свой тюк. Посмотрел последний раз на машину и зашагал вслед за провожатым в глубину джунглей.

Путники вышли на опушку джунглей, когда солнце почти упало за горизонт.

– Пришли, – сказал африканец.

На большой вытоптанной поляне расположилось два десятка соломенных хижин. Между ними мелькали тёмные фигуры людей в набедренных повязках.

20. Тепетайский деликатес

Утром врач проснулся в хижине, отведённой ему на пару с гидом. Сбросил с лица москитную сетку, сел на циновке, служившей постелью[2]. Циновка африканца была пуста.

Андрюха поднял с земляного пола набедренную повязку, поцокал языком.

Через минуту доктор вышел из хижины, щеголяя в дикарском наряде. Осмотрелся.

Мужчин не было видно, женщины и старики занимались повседневными делами. Кто-то готовил пищу, кто-то тащил хворост, седой старик выстругивал ножом длинную палку. Какая-то негритянка, сильно согнувшись, занималась невидимым гинекологу делом. Набедренная повязка задралась, значительно приоткрыв нижнюю часть спины. Врач наслаждался бесплатным созерцанием задницы (созерцание грудей здесь было обычным явлением, лифчики тепетайки не носили), когда появился проводник.

– Как спалось, Эндрюс? – поинтересовался он.

– Отлично, – блаженно улыбнулся Бутербродов. – Так сладко давно не почивал.

– Тебе идёт наряд. – Сам африканец был в своей обычной одежде – шорты и майка. – Пойдём, вождь приглашает позавтракать с ним.

– Понравились ему подарки?

– Вождь в восторге.

Экскурсовод и экскурсант двинулись по селению.

– Уинстон, а почему мужчин не видно?

– Мужчины на охоте.

– А почему меня не взяли? – обиделся гинеколог.

– Потому что они охотятся на змей.

* * *

Жилище вождя ничем не отличался от других местных «домов», только было раза в полтора больше.

У хижины, у потухшего очага, сооружённого из камней, на циновке сидел вождь – сильно курчавый негр лет 40-ка. На шее болталось ожерелье из крокодильих зубов, руки и ноги обтягивали цветные браслеты. Мочки ушей были сильно оттянуты, в них болталось по кольцу. Грудь испещряли белые узоры. Рядом с вождём находилась молодая негритянка. На ней красовались меховой лифчик и меховые плавки.

Андрюха и Уинстон опустились на циновки.

– ТАНТА БОНДА ТИ! – сказал вождь и церемонно нагнул голову, прижав руку к сердцу.

– Вождь рад видеть нас у своего очага, – перевёл гид. – И приглашает разделить с ним трапезу.

– Передай вождю, я тоже рад его видеть и с удовольствием принимаю приглашение.

– ТАНТА ТИ МДЕНДА! – негр-экскурсовод прижал руку к груди, показал на врача.

Андрюха наклонил голову, поглядывая на девушку. Та повторила церемониал.

– БАНТА! – крикнул вождь, повернув голову к хижине.

– Что это за девка? – потихоньку спросил гинеколог. – И почему она так одета? Местная мода?

Из жилища вышла женщина с подносом в руках. Поставила его на землю, каждому подала по миске.

Уинстон тем временем объяснил:

– Это дочь вождя – Мапута, ей шестнадцать лет. По поверью, никто не должен видеть её обнажённой, кроме мужа и родителей. Иначе Дух племени накажет её бесплодием, либо дети будут рождаться уродами.

Андрюха проводил взглядом свободно висящие сиськи Банты, хмыкнул, вытащил из миски горсть беловатого мяса, понюхал.

– АПЛА ПУТВА ТЕПА! – вскричал вождь, задирая голову вверх.

Дочь, наоборот, смиренно опустила голову.

– Тепал славит Духа племени, – пояснил проводник.

Вождь и его дочь принялись за еду, они громко чавкали и облизывали пальцы.

Андрюха кинул в рот несколько кусочков, разжевал:

– Вкусно, – отправил в желудок целую горсть. – Нет, действительно, здорово!

Увидев местную культуру соседей по столу, он отбросил всякие церемонии…

Бутербродов выскреб миску, погладил живот:

– Передай вождю моё восхищение.