Нереальная реальность: Тайна треугольника (СИ)

— Rendirse! — во всё горло завопила я, мысленно предрекая, что эта фраза скоро будет являться в кошмарах. Пальма стоял на коленях спиной ко мне, не решаясь пошевелиться из-за кортика у горла. Бахнул выстрел. Я вновь заорала, и голос совпал с удивительно громким и дерзким криком Серхио Коста: — Rendirse! — Я невольно бросила на непутёвого капитана шхуны беглый взгляд: он светился, как алмаз в софитах, едва не пританцовывал от возбуждения, держа в каждой руке по мушкету. Тем не менее ситуация оставалась крайне напряжённой. Пираты, согласно плану, отступили ко мне, отрезая путь солдатам к Пальма. Испанские вояки превалировали числом, окружили ружьями и уже успели выкатить орудия. Кашлянув, я заговорила, а Коста принялся активно переводить мои слова: — Так, ребятки, ситуация патовая, верно? Мы же не станем рубить друг друга только ради того, чтобы я — даже не убила, а расспросила — вашего капитана, а? — Штыки даже не дрогнули. Офицеры сурово глядели на меня и сдаваться не торопились. — Ну, ладно… Вот что мы имеем: подо мной, — я пристукнула сапогом, — двенадцать бочек пороху, у него, — кивнула я на Гиббса за спиной, что стоял у люка, — фонарь с зажжённой свечой. Что будет, если мой собрат его уронит? — По лицам противников побежали тени сомнений. — Вы можете стрелять, рубить нас, но порох всё равно загорится и у вас будет меньше пяти секунд, чтобы убраться на безопасное расстояние. Или мы можем решить это куда более мирным путём, исключая обоюдные потери и не портя друг другу настроения, смекаете? — Флоренсе Пальма что-то завопил. Я шибанула его пистолетом по уху, и испанская смелость выдохлась. Несмотря на весь свой уверенный и даже в чём-то — не без гордости — грозный вид, внутри я дрожала, как загнанный в угол кролик.

На планшир брига взобрался худощавый офицер, заговорил бравурно, смело и явно несогласно, мне даже не требовался перевод. Я едва открыла рот, чтобы ответить, как грохнул выстрел, и офицер камнем рухнул в воду. Взгляд испуганно метнулся к стрелявшему: О’Тул не вытерпел. На удивление, испанцы стрелять не стали. Ещё до того, как я заметила поднятые руки Пальма, успела холодно произнести: «Этот не считается. Ещё раз повторяю…». И голос был будто бы совершенно не мой.

Угрозы ли (на самом деле пустые) или непоколебимость кучки разбойников, а испанцы нехотя сдались, несогласно, но беспрекословно подчиняясь командам капитана Пальма. Всех, кроме него, заперли в отсеке карцера. Мистер Гиббс занялся опустошением трюма, а Коста сопровождал меня в капитанскую каюту.

— У меня только один вопрос, — без обиняков обратилась я к Пальма, — где Анжелика Тич? — Тот выпятил нижнюю губу и пожал плечами. — Не знаешь? Где её корабль?

Коста чихнул и поспешно перевёл:

— Говорит, не её, а короля.

— Вот как? — Я скрестила руки на груди. — Мне плевать. Где он? — Пальма попытался развести руками, но кандалы помешали. — Когда ты видел Тич последний раз? — «Говорит, уже и не помнит». — Так, ясно, — выдохнула я. Затем, обведя каюту беглым взглядом, вплотную подступила к Флоренсе. Ему с трудом удавалось смотреть мне в глаза. — Послушай, сеньор, ты помнишь меня, да, но с тех пор, с того самого сражения у архипелага, многое изменилось. Сейчас ты и только ты стоишь между мной и последним незавершённым делом. Тогда погибло много хороших людей, и почему ты так уверен, что не способен разделить их судьбу? Только более жестоко. И кроваво. Не смотри на него! — прикрикнула я, когда взгляд Пальма попытался обратиться к Серхио. — Ты, — палец чувствительно ткнулся ему в плечо, — сейчас зависишь только от меня. Милосердие — хорошая добродетель, но, видишь ли, мир весьма жесток, чтобы даровать ею каждого.

Капитан Пальма с трудом протолкнул ком в горле и заговорил тихим, подчиняющимся голосом.

— Они с этой мадам разошлись в Пуэрто-Нуэва после сражения, и больше он о ней не слышал. — Коста перевёл на меня выжидательный взгляд. — Вроде правду говорит…

Я отрешённо кивала, размышляя, что в случае его молчания стоит хотя бы карты и бортовые журналы забрать. Ищущий взгляд плыл по каюте и, повиновавшись какому-то внутреннему толчку, застрял в дальнем углу на объёмной корзине. Я прищурилась, сжимая рукоять шпаги. В голове кто-то зашёлся ликующим смехом. Быстрой походкой я пересекла каюту и выудила из корзины треуголку. Пальма поменялся в лице, вытянулся и являл собой красноречивое воплощение удушающего ужаса. Я любовно провела ладонью по потёртому краю шляпы и подняла голову.

— Не видел, значит? — Флоренсе отчаянно закачал головой, сжимаясь. — А это? Твоё? — Он моргнул и отступил на полшага. — Врёшь, — скалясь, протянула я, а затем в точности повторила движение, которым, играючи, Анжелика когда-то водрузила себе на голову Джекову треуголку. — Я это помню. И разговор наш должен поменять русло, сеньор, ведь я предла…

В каюту ввалился Салли.

— Пора валить, там ещё один корабль! — От ярости я едва не воткнула ногти в ладонь, сжав кулак.