Нереальная реальность: Тайна треугольника (СИ)

Она была прекрасна. Порой я представляла себе тот миг, когда Джек Воробей договорился с Джонсом и Дьявол поднял со дна возрождённую из пепла «Чёрную Жемчужину». Теперь я могла это видеть. Небо золотилось первыми лучами, что предвосхищали закат, с востока тянулась лёгкая позёмка полупрозрачных облаков. Море было тёмное, сапфировое. У берега вода пенилась среди скал, играючи подбрасывала баркас. «Чёрная Жемчужина» мерно покачивалась на волнах в дюжине ярдов от суши. Оголённые мачты без единого паруса казались невероятно хрупкими, несмотря на то что я знала их истинный размер. Чёрное матовое дерево лоснилось под солнцем. Переплетение бесчисленного множества тросов испещряло небо, превращая лазурно-золотистые тона в необычный витраж. Поблёскивали стёкла каюты. В так мною любимых фонарях на корме вновь танцевали белые огоньки. Арка над судовым колоколом, что раньше держалась на честном слове, теперь стояла основательно, отбрасывая длинную тень на полуют. Я почти слышала, как поскрипывают смольные ванты и штаги. При должном умении, потратив немало времени, «Жемчужину» можно было бы обрисовать одной непрерывной изящной линией, что начиналась бы у нока утлегаря, скользила по бушприту, далее по выглаженному сильными руками плотников и волнами планширу уходила к корме, извивалась, обрисовывая резьбу акростоля, затем, прочертив румбы штурвала, уносилась к мачтам… Уже на шкафуте я запрокинула голову, расставила руки и принялась неспешно кружиться, наблюдая, как вращается небо, точно в калейдоскопе, среди рангоута. Наружу торопился восторженный смех, а вырвался уже диким в своей свободе, громким и счастливым улюлюканьем.

— Не могу поверить, — ошарашенно выдохнула я, принюхиваясь к свежей краске на перилах трапа. От созерцания капитанской каюты, что выглядела едва ли не лучше прежнего, у меня вовсе сердце зашлось радостным приступом.

Мистер Гиббс усмехнулся.

— Это то ничего. Тут никто не мог поверить, что такое нам вообще под силу. — Я недоумённо качала головой: «Ущипните меня кто-нибудь!». — Говорю же, напрасно отчаивались.

Самый закономерный исход после такого зрелища — завалиться в таверну, чем несказанно обрадовать её хозяина. Помещение заполнил хохот, громкие голоса и развязные тосты. Трактирщик на радостях даже откопал где-то умельца с самодельной сипловатой флейтой. Кружки без устали встречались бортами: пираты твёрдо вознамерились обмыть каждую обновлённую часть корабля. Я тихонько радовалась, что стала очередь за парусами, а пушек и вовсе нет, иначе бы вечер грозил перерасти в месячный запой.

Что задумывалось как секретная операция, теперь стало всеобщей головной болью. Пираты громко обсуждали возможность нападения на испанский банк, но, так как разговор постоянно переключался на отвлечённые темы, перемежался шутками, тостами и дружеским подтруниванием, можно было не беспокоиться, что кто-то посторонний прознает про наши намерения.

— Да чего переживать-то? — икая, выплюнул боцман. — Вон, корабль почти заново отстроили! А тут — делов-то!

— На корабль у нас месяц ушёл, — сухо заметила я.

— И чего?

— А того, — я со стуком опустила кружку, — что мы не грабители банков. Тем более испанских банков!

— Не понял, — вклинился Джимми, — а кэп что, разве не этим делом занят?

Гиббс послал мне хмельной, но всё равно достаточно красноречивый взгляд. Я растянула искусственную улыбку. Маленький спор унёсся в дебри рассуждений о преимуществах банковских систем разных стран для лёгких ограблений. Глаза застыли на содержимом кружки: когда я попросила трактирщика разбавить мне ром, он от удивления едва не выпустил бутыль. Каждый раз, возвращаясь в таверну после очередного пиратского рейда, я ждала, что Джек Воробей встретит нас за столом, фривольно закинув на него ноги и всем видом демонстрируя, что устал от нашей неторопливости. Но всё, что мне доставалось от капитана, — быстрый исчезающий взгляд. Джек порой объявлялся у лестницы, наблюдал за собственной командой тусклым взглядом и, стоило мне только встрепенуться, обратить на него внимание, скрывался в комнатушке. С каждым разом мне всё труднее давалось натужное спокойствие и приходилось убеждать себя, что я должна поверить в Джека, в то, что он вполне способен перебороть хандру и отчаяние, а заодно высвободиться из ромовых сетей. Я чувствовала, что, если вмешаюсь, навяжусь с непрошенной помощью, то обесценю этот пусть странный, но важный момент борьбы.